Читать книгу - "Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин"

советской и китайской армиях через подчинённые ему разведпункты в Пограничной, Яньцзи, Тунхуа и Хайлине, а также через органы военной жандармерии («кэмпэйтай») внутри Кореи. Для этого в каждом пункте находился один офицер. Ведущую роль в сборе данных по СССР играла военная миссия в Пограничной, которая совместно с отделениями военной жандармерии в Сэйсине и Кёнхыне вела разведку в полосе КВЖД и в Приморской губернии. Пункт в Яньцзи отвечал за сбор информации по Красной армии, Китаю и корейским повстанцам. Резидентура в Тунхуа (её планировалось развернуть в августе на базе пункта в Мукдене) должна была работать исключительно по китайской и корейской тематикам. Кроме того, армия спланировала закрытие пункта в Хайлине, передислокацию резидентуры из Яньцзи в Лунцзин, отправку офицера разведки в Хуньчунь и создание одного пункта в центре антияпонского движения корейцев в Шанхае или Пекине[234].

Спустя год, 6 июня 1927 г., начальник штаба Корейской армии представил в Военное министерство новый план разведывательной деятельности объединения на 1927 финансовый год, который детализировал задачи разведорганов в Пограничной, Лунцзине, Тунхуа и жандармских отделений внутри Кореи. Как и в предыдущем году, основная тяжесть работы по получению данных о СССР ложилась на офицеров разведки на станции Пограничной и в Лунцзине.

Лунцзинская миссия отвечала за сбор сведений о советской военной инфраструктуре и корейских революционных организациях на юге Уссурийского края, пропагандистских и подрывных акциях СССР в отношении Японии и Китая.

На миссию в Пограничной возлагался сбор материалов об организации и дислокации войск Сибирского военного округа, их вооружении, мобилизационных возможностях, боевом потенциале и материально-техническом обеспечении (МТО); уровне подготовки командного состава Красной армии; состоянии фортификационных сооружений и системы ПВО Дальнего Востока, строительстве новых укреплённых районов; дислокации, вооружении, тактике применения частей ВВС и отрядов Гражданского воздушного флота на Дальнем Востоке и в прилегающих к нему районах; политическом и экономическом положении в СССР; советской пропаганде на различные государства и, в частности, на Японию; влиянии СССР в полосе КВЖД; состоянии советско-китайских отношений; деятельности корейских революционных организаций в СССР; работе КВЖД и проходящих южнее неё параллельных дорог Нингута – Мулин и Суйфэньхэ – Хэньдаохэцзы[235].

Для решения этих задач миссия в Пограничной располагала небольшой агентурной сетью в советском Приморье – резидентурой в Гродеково во главе с Ким Идэ и агентом-японцем во Владивостоке, – а также регулярно забрасывала туда корейских маршрутных агентов и опрашивала контрабандистов. Опираясь на полученные таким образом сведения, 3 февраля 1926 г. начальник штаба армии доложил в Генеральный штаб о дислокации 2 стрелковых и 1 кавалерийского полков в районе Гродеково, наличии там бронепоездов и боевой авиации, переброске резервов на юг Приморья из Сибирского военного округа, мероприятиях органов ОГПУ по обеспечению скрытности воинских перевозок и ликвидации приграничных каналов контрабандной торговли[236].

Главной проблемой Корейской армии оставался низкий уровень финансирования. Осознавая недостаточность выделяемых на разведку средств, 6 мая 1927 г. начальник штаба армии направил запрос в Военное министерство об увеличении её ежегодных секретных расходов до 9900 иен, мотивируя свою просьбу обострением обстановки в Китае, Советском Союзе и Корее, однако военное ведомство отказалось выделить искомую сумму[237].

Общее состояние органов военной разведки Японии в Северной Маньчжурии, Корее и на Дальнем Востоке во второй половине 20-х гг. наглядно характеризовал подготовленный для Генштаба в начале 1927 г. сотрудником харбинской миссии майором Канда Масатанэ доклад «Основы подрывной работы против России», который, по сути, являлся перспективным планом разведывательно-диверсионных операций против СССР. При этом соображения Канда во много перекликались с «Размышлениями относительно размещения разведывательных органов армии в Сибири и на Дальнем Востоке после восстановления дипломатических отношений между Японией и Россией» начальника штаба Квантунской армии генерал-майора Кавада Акидзи.

Считая столкновение между Советским Союзом и Японией неизбежным, Канда предлагал уже в мирное время расширить сеть японских разведывательных органов на основных ТВД, чтобы с началом войны изолировать советский Дальний Восток от европейской части страны. Он, в частности, отмечал полное отсутствие у Генштаба резидентур в Сибири и на Дальнем Востоке, из-за чего «нам совершенно неизвестно действительное положение дел у населения и армии», поэтому рекомендовал в дополнение к уже существовавшим ЯВМ в Харбине, Маньчжоули и Пограничной учредить разведорганы в Новосибирске, Чите, Благовещенске, Владивостоке, Хабаровске, Нанаме, Хайларе, Цицикаре, Таонане и на Южном Сахалине. По мнению Канда, главной задачей разведаппарата в Маньчжурии, Корее, Забайкалье, Сибири, на Дальнем Востоке и Южном Сахалине являлось установление контактов с антисоветскими силами уже в мирное время и их использование в период войны для разрушения железных дорог, линий связи и партизанских рейдов в тылу Красной армии. Новосибирская, благовещенская, хабаровская и владивостокская резидентуры должны были осесть под крышами японских консульств или торговых компаний, наладить связь с антисоветскими организациями крестьян и хунхузами и в случае начала войны с их помощью срывать заготовки зерна, угля и перевозки по Транссибирской железной дороге. Читинской резидентуре отводилась роль регионального центра, который, наряду со сбором информации о Забайкалье и руководством антисоветским движением, должен был поддерживать связь с новосибирским и североманьчжурскими органами[238].

Особое место в своём докладе Канда отвёл Китайско-Восточной железной дороге. Он отмечал, что «в случае продвижения Красной армии на равнины Северной Маньчжурии быстрее нас, необходимо предусмотреть меры для уничтожения КВЖД». Для этого Канда предлагал во время войны использовать 1600 североманьчжурских хунхузов, а также забрасывать в западный и восточный сектора дороги смешанные диверсионные группы из белоэмигрантов и японских сапёров-подрывников, которые бы выводили из строя подвижной состав, мосты, горные тоннели, железнодорожные станции и депо. Оценивая потенциальные возможности белогвардейских организаций и их лидеров в Северной Маньчжурии, японский разведчик находил наиболее пригодными для решения очерченного круга задач Эмигрантский и Офицерский союзы А.В. Бордзиловского, поскольку Н.Л. Гондатти, М.М. Плешков и Д.Л. Хорват утратили былое влияние, однако считал, что, хотя Бордзиловский и «может быть весьма полезен нам, но никогда не сумеет взять под контроль все белогвардейские организации», поэтому «было бы выгоднее обратить внимание на молодое поколение», то есть на Союз молодёжи во главе с В.Н. Осиповым[239].

В целом Канда представил военно-политическому руководству Японии долгосрочную детально разработанную программу разведывательных и подрывных операций против СССР. Однако её реализация требовала значительных финансовых затрат и, кроме того, противоречила принятому империей курсу на нейтралитет в отношениях с Москвой, поэтому на пять лет «легла в долгий ящик». Единственное, на что согласилось Военное министерство, – организовать в июне 1928 г. нелегальную резидентуру в Хайларе под видом конторы по торговле мехами во главе с майором Тэрада Тосимицу, который формально числился за Генштабом, но фактически подчинялся Квантунской