Читать книгу - "Кино под небом - Джо Р. Лансдейл"

Темнота – это плохо. Темнота – это конец. Держись подальше от нее. В темноте темно, леди и джентльмены. Темно. Очень темно.

В любом случае, я думаю, что та тварь – чем бы она ни была – загрызла парня с факелом. Черт, я уверен в этом. Потому что раздался хрип, и свет погас. Мы, как испуганные мыши, бросились назад, в самую освещенную часть рыбы. Все мы, кто наблюдал, стоя на границе света и тени. И когда оказались под горящими светильниками с их теплым, но не совсем уютным желтоватым светом, то были чертовски горды тем, что добрались туда.

Мало того, что там, в темноте, водилось нечто нехорошее, так еще случилась и другая неприятность.

Эти клятые светильники стали гаснуть все чаще.

Должно быть, данное обстоятельство порадовало этих обитающих среди теней тварей, этих Скатов. Они смогли бы добраться до этих светильников, если б только обладали пятидесятифутовым ростом. Наверняка там, как и здесь, есть лестницы. Может, поэтому на корме нашего рыбацкого судна так темно. Потому что эти твари, эти Скаты, забрались наверх и разбили светильники. Но их передвижные лестницы сюда не доедут. Лестничные рельсы заканчиваются примерно там, где громоздятся все эти машины. Так что Скаты не смогут продолжать гасить светильники, если только они не захотят выйти на яркий свет и не попытаются добраться до наших лестниц.

– Кто они такие? – спросила Реба.

– Точно не знаю. Думаю, они что-то вроде патогенов. Если роботы строили и чинили, то эти ублюдки, наоборот, все портили. Похоже на наш организм. Мы устроены таким образом, что наши клетки восстанавливаются сами собой, и все такое. И тем не менее наши тела стареют и изнашиваются.

Эти Скаты. Они отвечают за износ этой рыбины.

Когда-нибудь они победят.

А эта рыба погибнет.

И мы тоже. Но мы можем дать им бой.

– Почему эти светильники горят так долго? – спросил я. – Почему твари не погасили их раньше? И если они погасили те, были в задней части, то почему они боятся выйти на свет, чтобы избавиться и от этих?

– Не могу ответить на твой вопрос. Не знаю. Возможно, они были счастливы там, в темноте. Питались рыбьим дерьмом, а потом в один прекрасный день узнали, что мы здесь, и благодаря нашим отважным факелоносцам отведали человечины. Она пришлась им по вкусу, и они решили, что рыбье дерьмо – не такой уж деликатес, как им казалось раньше.

Одно дело – ненадолго выскочить из темноты, быстро потянуться к светильнику и разбить его. Но чтобы добраться до этих, им придется какое-то время перемещаться по освещенному пространству, прежде чем они смогут добраться до лестницы. Думаю, этого зазора между нами и ними достаточно, чтобы удерживать их на расстоянии. Если только все светильники не погаснут. Ну, вы понимаете. Просто вырубятся сами по себе. Такое может случиться. Я видел, как погасла парочка, без всякой помощи со стороны Скатов.

– А в тех машинах есть что-нибудь пригодное для использования? – спросила Грейс, как всегда практичная.

– В тех машинах, в одной из них, я нашел даму. Прекрасную даму. Однажды, когда я стоял здесь, наверху и смотрел, как заливается проглоченная рыбой вода, сюда принесло и ее машину. Протащило через всю решетку и прибило к другим автомобилям. Я спустился, чтобы разобраться, что к чему, поскольку увидел, что за рулем кто-то сидит.

Это была утопленница. Светлые волосы прилипли к голове, губы посинели. Но, Боже, как же хорошо она выглядела.

А вода, скажем так, сделала ее мягче, нежнее.

Поэтому мы, конечно же, съели ее.

В остальных машинах были лишь скелеты, шины и испачканные в смазке домкраты. Ничего особенного. Думаю, что это люди, которые выбрались из автокинотеатра, пробовали проехать по вспомогательным тропам, как и мы, но ничего не вышло. Возможно, их накрыло ливневым паводком. Или они умерли в своих машинах, и со временем дождь заставил их скатиться по скользким тропинкам между огромными деревьями и голодными тварями к этому обширному водоему, в котором мы сейчас играем в «Наутилус». И там их проглотила наша рыба-великан. Которую, кстати, мы ласково называем Большой Мальчик или Эд. Позвольте мне рассказать вам кое-что об Эде. Иногда его слив засоряется, и то, что можно описать только как долбанную гору рыбьего дерьма, течет сюда. Запах разносится раньше, чем его становится видно. Обычно оно не проникает дальше всех тех машин. Зрелище не из приятных. И какие бы существа ни жили в том дальнем конце, должно быть, они крепче христианской лжи. Поскольку, когда нечистоты вымываются обратно, можно увидеть те жуткие фигуры, движущиеся среди машин. Все вымазанные в дерьме.

Как бы плохо здесь ни было, там все в десять раз хуже. Понимаете, о чем я? И когда этот запах рыбьего пердежа доносится сюда, он такой плотный, что кажется, будь у тебя дубинка, ты смог бы его отбить.

Господи. Что за жизнь? Все мы здесь Ионы, с этими электрическими светильниками и неисправной рыбьей канализацией.

Мне нужна выпивка. Мне нужна любовь. И я думаю, первую потребность я смогу удовлетворить, опустошив эту черепушку.

Позвольте мне прерваться и выпить.

4

Ладно, на сегодня хватит о Бджо. Мы еще вернемся к нему.

Это я, дорогой дневник. Ты же знаешь Джека? Это я. Я говорю здесь.

Точнее, пишу… Хотя, неважно.

Я рассказывал вам историю Бджо, но, поскольку мой мир, наш мир, походит на какой-то абсурдный фильм, я записываю все сюда. И теперь мне хочется спать. Думаю, что сейчас я сделаю перерыв и возобновлю историю Бджо, когда почувствую в себе силы.

К тому же в моей ручке заканчиваются чернила. И слова получаются все бледнее… Черт, я начинаю говорить, как тот ненормальный псих Бджо, не способный удержать нить повествования.

Думаю, этот мир так влияет на нас. Путает наши мысли. Иногда мне кажется, что мои мозговые импульсы, как мяч, отскакивают от предметов, рикошетят и попадают в руки того, кому они, так сказать, не предназначались. И когда он, она или оно бросает мне этот мяч обратно, он уже не тот, каким был изначально.

Я слишком устал. Слишком сильная гипогликемия.

Боже, чего бы я только не отдал за то, чтобы выпить стакан холодного чая, откушать прекрасный свежий салат с заправкой «Ранч» и мелко нарезанными кусочками бекона и стейк Рибай средней прожарки. А после этого завалиться на большую чистую кровать с хрустящими простынями и приятной мягкой подушкой.

Пойду растянусь на автобусном сиденье. Один. Реба уже улеглась на