Читать книгу - "Кино под небом - Джо Р. Лансдейл"

Я снял винтовку с предохранителя, подождал другую машину, не забыв передернуть затвор и дослать патрон в патронник. Я чувствовал себя Лукасом Маккейном, стрелком.

Появилась следующая машина, и я выстрелил. Не знаю, попал я в кого-нибудь или нет, но она свернула с дороги, затем вернулась на проезжую часть, проехала под эстакадой и помчалась дальше. В следующей машине я в кого-то попал, поскольку она съехала с дороги, пробила ограждение из колючей проволоки и остановилась перед подземным переходом. Я увидел, как из нее, спотыкаясь, вышел человек, упал на траву, затем поднялся на ноги. Я сделал несколько выстрелов в его сторону и, видимо, попал, потому что он снова упал и больше не вставал. Выстрелив еще раз в его сторону, я вернулся к наблюдению за машинами.

Следующим был универсал, я выстрелил в него, и он врезался в боковую часть эстакады. Какая-то женщина открыла дверь и вывалилась наружу. Фонари эстакады ярко освещали лобовое стекло машины, и я увидел в детском кресле на пассажирском сиденье ребенка. Даже услышал, как он плачет.

Я прицелился и стрелял, пока наконец не попал, и он не замолчал. Тогда я решил, что сделал достаточно. Я был знаменитостью, хотя никто об этом еще не знал. Я представлял себе, как меня задерживают, надевают наручники, появляются телекамеры и начинают снимать меня в костюме Хопалонга, а потом мои пистолеты и мой винчестер с петличным затвором. Я надеялся, что в тюрьме мне позволят увидеть себя по телевизору. Но уже одно осознание того, что меня покажут, приводило меня в восторг. Впервые в жизни я был кем-то.

Сначала я подумал, что надо сдаться, но мне показалось, что это слишком просто. Я позволю им прийти за мной. Возможно, сделаю несколько выстрелов в их сторону, а потом, если они откроют ответный огонь, брошу оружие и скажу, что сдаюсь. Я не раз видел подобные сцены по телевизору. Тебя не убивают, если ты сдаешься. После того как я попаду на телевидение, мне будет все равно, что со мной сделают.

Я положил винтовку в багажник и уехал. Ехал, пока не приехал на небольшую заправку с продуктовой лавкой. Я был очень голоден, и мне нужен был бензин.

Зайдя туда, я купил колу и «Твинкис». Девушка за прилавком уставилась на меня. Мне это понравилось. Я почувствовал себя кинозвездой.

– Кто вы такой? – спросила она.

– Хопалонг Кэссиди, – ответил я, вытащил пистолет, приставил к ее носу и выстрелил, как только она закричала. Кровь залила весь кассовый аппарат. Я подошел к нему, открыл, взял часть денег, чтобы было чем заняться, взял свою колу с «Твинкис» и направился к выходу.

Тут на заправку заехал какой-то тип на большом черном эвакуаторе и зашел внутрь как раз в тот момент, когда я собирался выходить. Он посмотрел на меня, и я увидел, как его голова слегка дернулась. Он понял, что что-то не так. Я выхватил револьвер и выстрелил ему в грудь, он отлетел к стеклянной двери и ударился о нее с такой силой, что она треснула. Дверь распахнулась, и он свалился на пол. Я наклонился над ним и дважды выстрелил ему в голову.

Что-то в этом эвакуаторе привлекло меня. Я положил свою колу и «Твинкис» на его сиденье. Перенес в него из «Форда» свою винтовку, положил ее на пол. Поначалу мне было трудно управлять эвакуатором, но я знал, как это делать. На заправке я научился управлять многими машинами, чтобы ставить их в отсеки для замены масла и колодок.

Я ехал, не думая ни о чем, и вдруг увидел автокинотеатр «Орбита». Проигнорировать такое было нельзя. Я так давно не смотрел кино, что начал чувствовать себя оторванным от реальности. Заехав туда, стал смотреть фильмы и ждать, когда меня арестуют. Потом мне пришло в голову, что можно и не ждать. Что можно взять винтовку, зайти за один из экранов, проделать в нем дыру и начать стрелять по людям в машинах, как тот парень в фильме «Мишени». Возможно, потом появится Борис Карлофф, чтобы остановить меня. Мне бы это понравилось.

Но прежде чем я успел что-либо предпринять, прилетела комета и заперла нас всех в этом автокинотеатре. Никто не собирался меня арестовывать. Никто не собирался показывать меня по телевизору. Поначалу это угнетало, но потом я понял невероятную истину. Я жил в кино. Это не походило на работу на заправке. Не походило на возвращение домой к соседям-алкашам. Это было даже лучше, чем смотреть телевизор. Походило на мою стрельбу у эстакады, только было еще интереснее. Это кино не прекращалось, и каждый был вовлечен в него, хотел он этого или нет. Оно владело всеми нами, и нельзя было выключить его или переключить канал. Это был фильм с кровью и кишками, с диким монстром – Попкорновым Королем. Он был прекрасен. Он проповедовал насилие и религию. Если бы он добавил к своим речам еще и рестлинг, то охватил бы все три темы, которыми одержимо телевидение. Я любил его. Хотел, чтобы он высек меня ремнем. Я перестал носить костюм Хопалонга. Разделся и ходил голым, как и многие другие. Теперь я не стыдился своего тела. Все выглядели ужасно. Комета и Попкорновый Король сделали нас всех похожими друг на друга. Я боялся только одного: что все закончится хеппи-эндом, и все станут такими, какими были прежде. А это бы меня не особо обрадовало.

Но все продолжалось недолго. Комета вернулась. Я надел свой костюм Хопалонга и выехал из кинотеатра вслед за остальными. Думал, что снаружи меня ждет прежний мир. И единственным положительным моментом в этом я считал то, что меня в конце концов арестуют, мое лицо появится на телеэкране, и я буду запечатлен на видео на все времена.

Но прежнего мира не существовало. Там был другой мир. Вторая часть двойного кинопоказа.

Я твердо решил добраться до конца шоссе. Чем дальше я ехал, тем страннее все становилось. И мне хотелось увидеть, есть ли предел этой странности. Хотелось стать частью этого странного мира.

Однажды, когда я остановился, чтобы найти фрукты, я увидел в кузове эвакуатора монтировку. Взял и с ее помощью сломал висячий замок большого металлического ящика, приваренного под задним стеклом. Внутри лежал брезентовый тент, сигнальные ракеты, ножи, электрические провода, и другие предметы. Я знал, что они пригодятся мне позже.

Бензина в эвакуаторе хватило надолго. И когда я добрался до этого места, где на деревьях висела кинопленка, то понял,