Читать книгу - "Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон"

Я взялась рукой за живот, меня тошнило. Я впала в ступор. ОГосподи, я впала в ступор! Я расслабилась и стала легкомысленной, потому чтосмертный приговор с меня сняли. Но опасность-то всегда остается, потому чтопрофессия у меня такая.

Кистен шагнул ко мне, вокруг черных зрачков едва намечалисьсиние радужки.

– Я тебя просил оставаться в машине, – сказал он. Когдаон взял меня за локоть и повел к «корвету», я вся напряглась, но молча пошла.

Он на меня не злился, и мне не хотелось привлекать еговнимание к бьющемуся сердцу и не унимающемуся страху. Но покалывающеепредчувствие заставило меня остановиться. Выдернув руку у Кистена, яповернулась, глядя вокруг круглыми глазами.

У фонаря раненый колдун приоткрыл веки; лицо у него искаженобыло болью.

– Ты проиграла, сука, – сказал он и прошептал странноеслово на латыни.

– Берегись! – крикнула я, отталкивая Кистена прочь.

Он отпрыгнул, с вампирской грацией восстановив равновесие, ая поскользнулась и шлепнулась. Все во мне содрогнулось от дикого крика. Сзаходящимся сердцем я с трудом поднялась па ноги и первым делом глянула наКистена. Вампир был в порядке. Орал колдун.

Я в ужасе зажала рукой рот, глядя, как объятое безвременьемтело корчится на заснеженном тротуаре. Страх стал еще сильней, когда летящий вовсе стороны снег окрасился красным. Кровь сочилась у него из пор.

– Господи Боже, – прошептала я.

Он кричал не переставая, жуткие звуки будили во мнепервобытный ужас. Кистен подбежал к нему, я не могла его остановить – колдунистекал кровью, крича от страха и боли. Он давил на все инстинкты, которыетолько были у вампира. Я отвернулась, оперлась дрожащей рукой на теплый капотрокочущего «корвета». Вот-вот сблюю. Точно знаю.

Голова у меня вскинулась, когда крики оборвались влажнымхрустом. Кистен поднимался с четверенек, лицо было жуткое, злобное. Опятьзалаяла собака, оглашая промерзшую ночь звуками тревоги. Из вялой руки колдунавыкатилась пара кубиков, Кистен их подобрал.

В голове у меня стало пусто. Кистен вдруг оказался рядом сомной, за плечо подталкивая в машину. Я не стала сопротивляться, обрадованная,что он не поддался вампирским инстинктам, и не понимающая, почему не поддался.Как бы то ни было, вампирская аура с него полностью спала, глаза сталинормальные, а реакция только чуточку ускорена.

– Он не мертв, – сказал вампир, подавая мне кости. –Они все живы. Я никого не убил, Рэйчел.

Я подумала, какая ему разница, что я думаю? Я до боли сжалапластиковые кубики в ладони.

– Пистолет подбери, – прошептала я. – На нем моиотпечатки. Не подав виду, что меня слышал, он подоткнул мое пальто и захлопнулдверь.

Острый запах крови заставил меня глянуть вниз, я раскрыларуку. Кубики были липкие от крови. Живот скрутило, я закрыла рот замерзшимкулаком. Это была та пара, которой я играла в казино. Все вокруг видели, как яих целовала; он пытался ими воспользоваться в качестве фокуса. Только я с нимисвязь не установила – и черные чары обратились на их создателя.

Я смотрела в окно, стараясь дышать ровно. Это я должна былатам лежать, разметав руки и ноги в кровавой снежной каше. Саладан припас менякак темную карту в колоде и приготовился разыграть, чтобы вернуть перевес насвою сторону. А я стояла столбом, настолько растерявшаяся от шока и отсутствияамулетов, что даже круг защитный не поставила.

Свет на миг вспыхнул ярче: это Кистен шагнул под фары,наклонился и поднял пистолет. Вампир встретился глазами с моими – усталыми иизмученными, – но тут тихое движение за спиной заставило его развернуться.Кто-то пытался сбежать.

Я застонала чуть слышно, когда Кистен в нескольконевероятных прыжков догнал бегущего и поднял за грудки в воздух. Колдунзаскулил; мольба о пощаде проникала мне прямо в мозг. Я твердила себе, чтожалеть его глупо, что они куда хуже хотели обойтись со мной и Кистеном. НоКистен всего лишь с ним заговорил – зашептал в ухо, касаясь лицом.

А потом театрально швырнул на капот «кадиллака» и вытер пистолетподолом его же плаща. После чего бросил пистолет и ушел.

Сгорбившись от жуткой смеси злости и тревоги, Кистен дошелдо машины. Я не заговорила с ним, когда он сел на сиденье и включил дворники.Тоже молча, он принялся маневрировать, выводя машину из ловушки, образованнойдвумя перегородившими дорогу автомобилями.

Я держалась за дверную ручку, ни слова не говоря, пока онсдавал назад, выкручивал руль и снова пробирался вперед. Наконец мы оказалисьна свободе, и Кистен дал по газам. У меня глаза округлились, когда на льду насзанесло влево, но шины нащупали покрытие и мы пошли вперед. Выезжали мы в ту жесторону, откуда приехали, под плавный звук набирающего обороты двигателя.

Кистен вел машину, двигаясь слишком быстро и резко; ямолчала. Огни вспыхивали впереди, пробегали по лицу вампира, осунувшемуся оттревоги. У меня в груди лежал ком и в спине кололо. Он знал, что я пытаюсьпонять, как мне на все это реагировать.

Смотреть на него было захватывающе и одновременно жутко.Жизнь с Айви приучила меня, что вампиры изменчивы будто серийные убийцы –только что милые и забавные, а минуту спустя – агрессивные и опасные. Я этознала умом, но видеть наяву все равно было страшно.

С трудом сглотнув слюну, я глянула на себя и обнаружила, чтосижу сжавшись как накачавшийся бурундук. Я заставила себя расцепить руки ирасправить плечи. Недоуменно глядя на окровавленные кубики в своей ладони, яуслышала шепот Кистена:

– Я бы не взял тебя с собой, Рэйчел. Я не знал!Дворники мерно шаркали по стеклу. Наверное, надо было мне остаться в машине.

В голосе слышались виноватые нотки. Опустив глаза, чтобы невстретиться с ним взглядом, я открыла бардачок и нашла какой-то клочок тряпки.Трясущимися пальцами я вытерла кости и, поколебавшись секунду, бросила их всумочку.

Порывшись еще, я отыскала влажные салфетки. Первую я безособой радости подала Кистену, второй вытерла руки сама. Кистен с легкостью велмашину по заснеженным, полным транспорта улицам, и одновременно тщательновытирал у себя под ногтями. Закончив, он протянул руку за моей использованнойсалфеткой, я отдала. На моем сиденье сзади была подвешена маленькая корзинкадля мусора, и он без труда потянулся и забросил в нее обе салфетки. Руки у негобыли тверды, как у хирурга. Я сжала пальцы в кулаки, скрывая дрожь.

Кистен сел поудобнее – я почти видела, как он усилием волиизбавляется от напряжения. Мы проехали половину Низин, перед нами ярко горелиогни Цинциннати.

– Хрусть, хрясь, шмяк! – сказал он, улыбнувшись.

– Прошу прощения? – изумилась я. Он улыбнулся еще, чутьвиновато, не разжимая губ.

– Хрусть, хрясь, шмяк, – повторил он. – Как хлопьякукурузные в тарелке. С таким звуком они разлетались.