Читать книгу - "Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган"

Картинка приближается, обретает четкость, детали набирают краски, точно Уилл растворяется внутри пространства. В ладони ложится полированное древко копья. Плечи ноют оттого, что приходится держать оружие на весу. Ночной воздух теплый и пахнет апельсинами. Ветер шелестит странными деревьями, и листья звенят друг о друга, будто железные. Отец дышит глубоко и ровно. Он вполголоса декламирует стихотворение, которое они с матерью Уилла читали, сколько он себя помнит:

В глущобу путь его лежит

Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждет,

И вдруг граахнул гром —

Летит ужасный Бармаглот

И пылкает огнем![5]

Оранжевый свет становится ярче, окрашивая стволы и кроны. На дорогу накатывает волна жара. Уилл моргает: глаза вмиг пересохли. Деревья вокруг скрипят и стонут. Листья трещат, хрустят и теряют цвет, становясь коричневыми. Пот течет по лицу, пропитывая одежду. Древко в руках нагревается. Свет заливает весь лес; поднимается шум, словно сильный ветер несется вниз по склону холма. У Уилла пересыхает во рту, футболка вконец промокает от пота. Он убирает правую руку с копья и тыльной стороной ладони проводит по лбу, вытирая с глаз капли. В оранжевом зареве что-то движется: там проступает темное пятно из рыжих и красных всполохов. Оно врезается в дерево, и то лопается с диким грохотом – ХРЯСТЬ! – который дрожью отзывается у Уилла в груди. Кроны странных деревьев, только что полных жизни, редеют и осыпаются; листья обращаются в прах. Пятно движется к ним, постепенно обретая четкие формы. Кора на деревьях чернеет, пузырится, будто стальная, и плавится. Каждый вдох обжигает горло и легкие. Лопается еще одно дерево, у самой дороги. Уилл пригибает голову и вскидывает копье. Мимо летят шипящие обломки ствола.

– Спокойно, – говорит отец. – Он почти пришел.

Он и сам жадно хватает ртом воздух.

Будто в подтверждение его слов темная фигура, озаренная светом, выходит на дорогу. Это медведь. Огромная туша объята пламенем. Огонь длинными рыжими языками лижет лапы, стелется по бокам, окутывает плоскую башку и вырывается из глаз, рта, ноздрей. Медведь, как ни странно, не пытается сбить с себя пламя, не воет в панике и не корчится в муках. Он поднимает голову и вперивает в Уилла и его отца горящий взгляд.

Уиллу каким-то чудом удается спросить:

– Э-э-э… папа?

– Да?

– Это что еще за хрень?

– Выбирай выражения, – строго говорит отец.

– Ты серьезно?!

– Более чем.

– Круто… – цедит Уилл, поражаясь тому, что даже в экстремальной ситуации отец умудряется вывести его из себя. – Что это такое?

– Наша клятва, – отвечает отец. – Ради друга.

– Карсону?

– Да.

– Ничего не понимаю…

– Если честно, я тоже.

– Отец…

– М-м?

– Мне страшно.

– И мне, – признается тот. – Всякий раз думаю, что будет легче. Но нет, только хуже становится.

– Ты о чем вообще?!

– Неважно. Не переживай. Мне и самому страшно. Вот-вот обделаюсь. Надо просто стоять и быть честным перед собой.

– Надо же…

– Что?

– Столько пафоса, – хмыкает Уилл. – «Стоять и быть честным перед собой»… Сам придумал?

– Стивен Кинг подсказал.

– Если эта зверюга подойдет ближе, стоять будет некому.

– Не подойдет, – уверенно говорит отец. – Того, кто ему нужен, здесь нет. И не было очень давно.

Медведь щурит глазки. Пламя вокруг него разгорается сильнее, становясь таким ярким, что обжигает. Уилл прикрывает веки, но и сквозь них видит красное зарево. Идеальный момент, чтобы напасть, пока они слепы. Цян в руках горит, но Уилл держит копье, по-прежнему направив острие в сторону медведя. Может, удастся проткнуть зверя, если тот решить напасть, пока древко окончательно не вспыхнуло.

– Спокойно, – говорит отец. – Того, кто ему нужен, здесь нет.

Веки Уилла светятся белым. Жар опаляет лицо и руки. Одежда тлеет.

– Стой, – говорит отец. – Стой, Уильям.

– УИЛЬЯМ!

Вместе с криком Мэнди в лицо Уиллу обрушивается ведро холодной воды. Правую щеку больно царапает кубик льда. Уилл сплевывает, поднимает руки и отталкивает от себя второе ведро, которое занесла над ним жена.

Перед глазами появляется ванная комната.

– Не надо, – говорит он. – Хватит. Не надо.

– Ты живой?! – всхлипывает Мэнди. – Мне показалось, у тебя припадок.

Припадок? Так вот что это было?

– Живой, – повторяет он, поднимая руки. – И жар вроде спал…

– Правда?

– Да.

Он хочет успокоить жену, но, кажется, так и есть. Жар и впрямь спадает, хотя еще несколько дней Уилла будут мучить симптомы гриппа – но уже без жутких галлюцинаций. (Уилл не верит, что с ним случился припадок.)

После выздоровления возникнет мысль, не позвонить ли родителям и не рассказать ли отцу о вывертах больного сознания. Может, старик вдохновится и напишет стихотворение? Пару раз Уилл возьмет телефон в руки и наберет номер. Но отчего-то, сам не зная причин, отложит трубку в сторону. В следующем году он пойдет делать прививку одним из первых.

6

Помните: ни в коем случае нельзя бежать.

Смотрите прямо. Вскиньте руки. Зарычите.

Иначе кошка вас сочтет добычей.

Карсон Локьер. Пума

В сентябре, когда ему исполнится сорок, Уилл с Мэнди на две недели заберут девочек из школы и всей семьей отправятся в Прованс, где встретятся с родителями Уилла: в тамошних краях, в Авиньонском университете, будет проходить двухдневная конференция, посвященная его отцу и Карсону. Карсон тоже обещает приехать.

Отцовский друг к тому времени успеет исколесить полмира, нигде надолго не задерживаясь. Переехав из Торонто в Исландию, он отправляется на восток через всю Атлантику: сперва на северо-запад Шотландии, где проводит почти пять лет, потом в Голландию, в Германию… Нынче он живет в Финляндии, в маленьком лапландском городке, название которого моментально вылетает из памяти, если его не записать.

Через отца Уилл знает о том, что Карсон опять подумывает переехать, причем в еще большую глушь: в Непал или Монголию. В общем, на конференции выпадет редкий шанс познакомить Карсона с женой и детьми; до сих пор такой возможности не было, потому что Карсон никогда не возвращается в те места, где жил прежде. Даже Пулитцеровская премия, присужденная ему пару лет назад, не выгнала Локьера из бревенчатой хижины за полярным кругом; вместо него на сцену выходил отец Уилла. Сам Уилл не видел Карсона с тех пор, как тот уехал из родительского дома, то есть добрых три десятка лет. Ужасно хочется его повидать. Они изредка переписываются или созваниваются, да и отец поддерживает с другом связь.