Читать книгу - "Десять тысяч дней осени - Александр Мендыбаев"

тридцать четыре располагался неподалеку от той самой квартиры, где Алмаз жил до того, как Закир устроил на него охоту. В интернате же этом, обнесенном тяжелой бетонной стеной, густо обтянутой проволокой, нашелся рубанок и даже не один. Вот они милые красавцы-утюги, покоятся в брюхе железного шкафа, ломая который пожарным багром, Дархан устроил такой грохот, что было слышно и на Сатурне. Помимо рубанка прихватил Дархан и ручное сверло, и набор насадок, и отвертки, и крепкий, увесистый молоток. Также в рюкзак, взвизгнув, втиснулась пила.

Дархан, словно сладкоежка, забравшийся в буфет, шарил и шарил по шкафам, удивляясь, как это все сохранилось. Улыбаясь от безумной удачи, он планировал, как заскочит в центр и напишет на объявлении что завтра в двенадцать он уже готов сменять рубанок на Бебахтэ. С радостными мыслями Дархан заторопился к узкому выходу и наскочил на толстяка, который от неожиданности отлетел к окну. Раздумывать было некогда. Дархан, сдернув автомат, дал короткую очередь.

* * *

Дархан торопился домой по темным улицам и совершенно не думал о конвоях. Только бы донести. Только бы донести живой. Женщина, несмотря на свои габариты, казалась неожиданно легкой. Как же он так дал маху. А точнее всадил сразу три пули ей прямо в живот. Короткая стрижка, необъятное тело. Вот и принял за мужика. Нельзя тащить. Надо перевязать, прижать что-то к животу. Но Дархан понимал — начнет возиться, упустит такие важные минуты. Он трясет ее, делая еще хуже. Но надо идти, надо бежать. Женщина, казалось, не понимала, что произошло. Она вяло открывала и никак не могла сфокусировать постоянно закатывающиеся глаза. Тихим, хриплым голосом она что-то по-детски лепетала:

— Зачем? Зачем? Детки же вернутся… Вернутся обязательно в школу… Мне Закир сам разрешил… Пусть, говорит, все лежит… Детки вернутся… Я их тут дождусь. Дождусь обязательно… Я дождусь…

Женщина закашлялась кровью. Затем опустила голову. Бежать, бежать быстрее. Сердце вылетало из груди. Неправильно прицепленный автомат и полный рюкзак с инструментами грохотали так, что редкие жители напугано глядели из своих окон. Давно наступила темнота. Дархан все бежал и бежал. Не прячась, не боясь, что выследят, вбежал в свой двор. У подъезда его встречал напуганный Алмаз.

— Что⁈ Что стряслось?

Дархан, ничего не сказал лишь передал ему раненую женщину. Сам же, едва прислонившись к стене, потерял сознание.

* * *

В жаровне тлели-гудели остатки деревянного стула. Пахло кровью и гарью. Дархан лежал на диване, а на разложенном столе-пенале под пламенем десятков свечей Шара и Алмаз возились с раздетой донага женщиной. Женщина протяжно стонала, лицо ее было закрыто шарфом, на который время от времени Алмаз подливал какую-то жидкость из флакона. Работали Шара и Алмаз споро. Дархан повернулся было к ним, но острая боль пронзила сердце. Он ойкнул от боли. Алмаз, обернувшись лишь на минуту, сказал:

— Лежи. У тебя приступ был. Лекарство соси.

Только сейчас Дархан почувствовал под языком странный мятно-металлический привкус, шедший от похожей на стекляшку неправильной формы, острокраей не то пилюли, не то конфеты. Сглотнув горькую слюну, он снова погрузился в сон. Когда проснулся, в зале было совсем темно. Лишь одинокая свеча горела в дальнем углу. Там Шара колдовала над раненной, живот которой был плотно забинтован простыней. В двух местах проступали кровавые пятна. Подошел Алмаз, взял Дархана за запястье.

— Лежи, не двигайся. Думал, тебе хана.

Дархан глубоко вздохнул, почувствовав боль в груди. Подошла Шара. Стетоскопом выслушала сердце, посмотрела на Алмаза. Этот взгляд напугал Дархана.

— Что? Что⁈

Алмаз осторожно накрыл брата простыней.

— Тебе лучше поспать. Нельзя волноваться. Завтра все расскажем.

До завтра с новостями не дотянули. Под утро скончалась раненая женщина. Дархану ничего не говорили, но по суете Шары и Алмаза, по их безнадежным хлопотам и суетливым движениям все было понятно и без слов.

Дархан понимал, что до конца своих дней будет вспоминать ее круглое лицо, свалявшиеся от пота, мокрые короткие волосы. Ее безумные глаза, которые совсем не понимали, за что им придется закрыться навек. Ночами он будет метаться в бреду и думать, были ли у нее муж и дети, что она любила готовить на Новый год, какой подарок мечтала подарить матери. В этом чертовом безумии он мог найти тысячу оправданий своему поступку. Мог, но не хотел. Кому они нужны? Людям? Аллаху? Давно ли их мнение играло для него какую-то весомую роль. Нет. Каждую ночь будет подбираться к нему и грызть, словно Артық, беспощадная свирепая совесть. И не спрятаться от нее под кроватью, не выкинуть в окно.

Лишь глубоко под утро он узнал, что застрелил полоумную Гоху, одноклассницу Закира, добрую и безобидную городскую сумасшедшую, выросшую, как и Закир, в том самом интернате и оставшуюся в нем жить. Гоха безропотно и бесконечно мыла, чистила, скоблила свой любимый интернат, так и пристроилась. А когда подросла, осталась в нем, кормилась в столовой, жила в подсобке и была вполне счастлива таким существованием. Закир и другие ребята, посмеивавшиеся над ней в школьные годы, теперь, по прошествии стольких лет, любили ее по-своему, подкармливали после случившегося кошмара. Все удивлялись, что даже Артық обходит несчастную стороной. Гоха была неотъемлемой частью этого города. Закир, несмотря на лютые времена, запретил разграблять интернат и уж не дай Аллах кому-то было обидеть Гоху. А вот теперь Дархан ее застрелил. И если об этом узнает Закир, пощады не будет никому.

Глава 9

Гоху похоронили в подвале. Морозная осень превратила землю в камень, приходилось долбить ломом. Инструментов было в избытке, но работа требовала слишком много шума. Алмаз считал, что не стоит слишком возиться с могилой, но Дархан думал иначе. Несмотря на вчерашний сердечный приступ, он работал как проклятый, словно готовил могилу близкому другу. Ни Шара, ни Алмаз, ни новые боли в сердце не смогли переубедить Дархана. Он не знал эту несчастную женщину и прекрасно понимал, что теперь для нее совершенно неважно, похоронят ли ее в мавзолее или выбросят на свалку. Трудился Дархан для себя. Чтобы не сойти с ума. Чтобы оттянуть хотя бы немного ледяную пустоту, которая беспощадно лезла в голову. Дархан что есть силы пытался переключится на думки о том ужасном кошмаре, в котором живет уже несколько месяцев. Почему, ну почему даже в этом сюре он не может избавиться от своей треклятой мнительности. Он хорошо знал себя. И понимал, что мог убить человека и мог выжить с этим. Но здесь…