Читать книгу - "Латинист - Марк Принс"

Крис кивнул.

— Рак кишечника часто распространяется в печень. Вы, возможно, заметили, что у нее желтоватые зрачки. Есть подозрение на закупорку желчного протока. Это грозит инфицированием. Сейчас она получает антибиотики в малых дозах, однако условия некоторых медицинских завещаний запрещают прием антибиотиков, равно как и других продлевающих жизнь препаратов. Нам нужно его увидеть, чтобы составить план дальнейшего лечения. — Элизабет потянулась через стол, накрыла его ладонь своей. — Крис, настало время его отыскать.

* * *

Собственного ключа от дома матери у Криса с собой не оказалось, но Дороти всегда держала запасной под одной из вазочек в саду, а если его там не окажется, можно будет попросить деда Натли о помощи. На парковке Крис выкурил долгожданную сигарету, стряхивав пепел в разросшийся вокруг нее кустарник. Вспомнил, как совсем недавно вечером застал Тессу с сигаретой, — курила она очень редко, с этой встречи, по ощущениям, и началась эта сумасшедшая неделя. Как обнадеживающе прозвучали тогда ее слова: «Он съехал».

Приятно похрустывая гравием, «фиат» докатил до центральных ворот хосписа, выбрался на подъездную дорожку. Подъездная дорожка с километр петляла по подъему, а выехав из лесополосы, Крис увидел укрепления на холмах к северу. Двигался он медленно. В каком живописном месте расположен хэмпширский хоспис! У самого подножия горы. Выглянуло солнце, свет сгустился на травянистом склоне. В детстве холм этот казался Крису выше Эвереста. А сейчас вроде как вздымался и еще выше. Иззубренный край — эрозия разъедает его постепенно, разъедает и разъедает, в итоге образуется смертоносный обрыв. Крис нажал на газ, въехал в следующую лесополосу. Дорога нырнула в холмы. Он разогнался на гребне, сердце екнуло.

Элизабет, положив руку ему на плечо, будто вызвала электрический разряд. По всему контуру побежал новый импульс влечения к Тессе. Кроме прочего, он радовался тому, что в четверг после их встречи не стал заглядывать в ее почту — в определенном смысле начал все с чистого листа. И похоже, Тесса, на его счастье, вынуждена будет остаться в Оксфорде еще на год, потому что других предложений ей пока не поступало. С другой стороны, все это было правдой только по состоянию на четверг, а кроме того, она пока не согласилась на преподавательскую ставку в Вестфалинге, что сильно его тревожило. Она наверняка не решится очертя голову свалить из Оксфорда и попытаться найти какую-нибудь почасовую работу. Сезон подачи заявлений на внештатные должности начинается позднее сезона штатных — он, по сути, еще впереди. Да, есть у нее такой вариант, если она пойдет на осознанное самоубийство. Долго работать почасовиком в Великобритании она не сможет: закончится студенческая виза, а новую без поддержки не получишь. Хотя почасовую ставку можно найти и в Штатах — эта мысль пришла Крису в голову только сейчас. Переживет ли он это? Ни одна система не порождает столько несбыточных надежд, сколько их порождает американская почасовая индустрия, она в некотором смысле даже зубастее всяких там микрозаймов, не говоря уж о том, что унизительнее, если посмотреть на вещи трезво. Может, Тесса и ищет такую работу, но тогда это наверняка всплывет у нее в почте, например в виде уведомлений, что электронное заявление получено. Крис почувствовал, что того и гляди сдастся и по возвращении домой залезет в Тессину почту.

Еще один крутой спуск. Следующий гребень венчала пастушья хижина. В глазах Криса она в своем уединении выглядела не благородно, а трагически. От холма к холму тянулся высоковольтный кабель, он крепился к цепочке стальных столбов. Там, где когда-то паслись овцы, теперь, насколько хватало глаз, выращивали с помощью машин будущие сухие завтраки. Крис поехал дальше по дороге, которая, по сути, уже не была дорогой, скорее проселком, одолел еще несколько холмов, проселок перестал быть проселком и превратился в двойную колею. Под колесами клубилась пыль. Крис свернул на обочину, чтобы дать проехать небольшому трактору. Еще километра через полтора началась никак не обозначенная дорожка с вязом-паралитиком, а еще через несколько сотен метров сквозь голые ветки трех шелковиц замаячил их старый домик из кирпича и гранита.

Крис отыскал под вазой ключ, вошел, слегка между делом тревожась, что дед Натли заметит его, не признает, шарахнет из дробовика. В нос ударил запах овчины. Очевидно, зимой Дороти забирала овечек в дом. В прихожей он миновал фотографию Сэмюэля Эклса с призовым саутдаунским бараном — 1926 год. Все самые важные документы Дороти держала в морозилке, исходя из того, что, если дом сгорит, они сохранятся. Крис в этом сомневался, зато теперь искать было несложно. В морозилке обнаружилась стопка бумаг, перевязанных бечевкой. Просматривая их, он услышал, как одна из овец блеет и бьется в ограду сада. «Бе-е-е-е», — без остановки. Недди? Федди?

«Решения, изложенные в данном документе, я принимаю в здравом уме и трезвой памяти», вот оно. Ее имя и подпись. Почерк уверенный. Крис подумал: интересно, она и сейчас может так писать? Она очень ослабела. Подпись — на настоящий момент уже реликт. Потом еще страница, где полагалось регулярно проставлять подтверждения принятого решения: еще четыре подписи, все с датами. Раз в месяц, до января. Может, она все-таки передумала? «Отказываюсь от любого медицинского вмешательства, нацеленного на продление моей жизни». Крис сообразил: вот почему мама хотела заехать домой. Может, не было это никакой метафорой. Может, не на цветочки она собиралась поглядеть. Просто хотела умереть, а соответствующие распоряжения за ее нотариально удостоверенной подписью были кратчайшим к этому путем.

Бе-е-е-е.

Или собиралась внести сюда поправки и жить дальше?

Он вышел наружу, все еще держа завещание в руке, и решил взглянуть на сад. Дивное благоухание, многослойное. Запах лигнина, который исходит от зеленых растений, а не от цветов. Едва ли не терпкий дух почвы — недавно прошел дождь. Потом он оказался в саду — и вот они, собственно цветы. Такие душистые. Если сосредоточиться, можно отделить один запах от другого. Настой нарциссов. Грушевый призвук в примуле. Гиацинты пока не пахнут: они поникли и едва видны под якобеей. Почти все заполонили сорняки. Чтобы их истребить, понадобится сильное химическое средство или очень крепкие руки.

Одна из овец перепрыгнула через каменную стену.

— Привет, Федди, — сказал он.

— Бе-е-е, — откликнулась Федди.

Недди и Бетти, немного опасливо, подошли тоже.

Голодные.

Крису захотелось скормить им листы бумаги, которые он так и держал в руке. Федди, самая бесстрашная, лизнула пальцы другой его руки. Он опустил бумагу пониже — схватит зубами или нет. Федди облизнулась, потянулась к бумаге мордой. Крис отдернул руку. Может, Федди подчиняется