Читать книгу - "Мемуары Ведьмы. Книга Первая - Кати Беяз"

Оставив дедушке записку, мы вышли на залитую солнцем улицу. Сейчас мне было сложно понять, зачем бабушка взяла с собой керосиновую лампу, которую несла именно я, ведь мы собирались вернуться дотемна. Это был совершенно ясный день, и только несколько белых пушистых облачков медленно проплывали на ярко-синем небосклоне. Два Клена на нашей улице приобрели насыщенный желтый цвет, и разложили у своих стволов, словно создавая уют, золотые ковры из нападавших листьев. Эти деревья, подобно уличным фонарям, горели в свете необычайно яркого солнца, и мимо них было невозможно пройти, не бросив восторженный взгляд. «Как краски меняют мир? Что, если б природа всегда была такой желтой на нашей планете? Мы бы, наверное, утонули в этом золотом свете тепла», — думала я про себя.

— Возможно, люди были бы добрее друг к другу, если б жили в такой красоте каждый день, — вдруг, неожиданно для всех, я озвучила свои мысли.

— Всё очень относительно, — пораздумав, ответила бабушка, — человеку всего всегда будет мало, и это касается как красоты, так и доброты. Если мы пригласим пожить в нашем времени кого-нибудь из средневековья, он с уверенностью скажет, что сейчас все люди просто ангелы. А люди будущего будут ангелами для нас, хотя сами для себя останутся несовершенными людьми. И так будет происходить до бесконечности, потому что ни красота, ни доброта не имеет предела.

Ее слова заставили меня впасть в глубокие раздумья на пути к лесу. Я никогда не рассматривала мир в таком ключе ведь, по сути, меняется только человек, природа всегда была и остается прежней. Мы не сделали её лучше ни за сотни, ни за тысячи лет. Но она определенно сделала нас лучше, насколько могла это сделать, хоть мы и оказывали ей в свою очередь неслабое сопротивление.

Рассматривая переполненную красками осень, я даже не заметила, как мы вышли на пшеничное поле. Перед нами открылся смешанный лес, который утопал в пятнах огненно-красных, все еще зеленых и сверкающе желтых деревьев. Глядя на горизонт мне казалось, что неаккуратный художник расплескал свои краски на холсте, и настоящий лес не может так выглядеть в реальности. Мы вступили в еще не убранную Пшеницу, которая, словно полотно золотого шелка, переливалась от каждого дуновения ветра. Её невероятно теплый, какой-то даже медовый цвет заворожил меня. Колоски, полные зёрен, были уже тяжелее обычного и в такт кивали плодородной земле, благодаря ее за всё, что она дала им за это тёплое лето. Мы пошли по краю, где уже начался сбор урожая, но правой рукой я все еще могла доставать до зрелых колосьев, поглаживая этот хлебный ковер.

Солнце то и дело начинало пропадать за мелкими единичными облаками. Я подняла голову и увидела, как над лесом нависла темно-серая туча. Её границы были плохо различимы, они скорее рассыпались на эти мелкие сероватые тучки, заслоняющие последние на сегодня лучи. Даже понимая, что надвигается сильная гроза, я всё еще наслаждалась этим сочетанием сине-серого, невероятно глубокого неба, в котором утопал золотой лес.

— Если мы свернем направо и пройдём полкилометра, то выйдем к беседке вблизи дороги, и сможем переждать грозу. Судя по цвету неба, надвигается сильная буря, — предложила бабушка.

Баб Маша, шмыгнула носом, перебросила бабушкину тряпичную сумку на другое плечо и пошла вслед за нами. В сумку нашей соседки бабушка сложила небольшую, но увесистую лопатку, термос со своим колдовским чаем и свежий круглый хлеб. Сама она несла только лишь один пирог, завернутый в тонны газет и перевязанный бечевкой. По ее словам, его нельзя было нести рядом с другими вещами, чтоб колдовство не «перетекло» на них.

Мы свернули направо, и пошли по узкой тропинке, которая разделяла высокий лес и ржаное поле. Здесь было тихо и безветренно, а воздух наполнился насыщенным ароматом сена и влажного мха. Я с легкостью могла узнавать дождь в эту пору даже с закрытыми глазами, только по букету раскрывающихся от избытка влаги запахов. В нем легко различался аромат грибов, немного пахучей хвои и сложный травяной запах, вперемешку с подгнившей листвой.

Наша соседка не походила на человека, подверженного сильному колдовству. Она напевала какие-то сельские песни, и подкреплялась дарами природы на всём протяжении пути. Сначала я наблюдала у неё в руках несколько мелких яблок, сорванных ещё в деревне, потом охапку колосков, которые она кропотливо разбирала, словно птица, выискивая зерна. Теперь она то и дело припадала к земле и ела лесную ягоду.

— Может на пироге заклинание обжорства? — со смешком в голосе, тихо спросила я бабушку, когда женщина снова принялась искать что-то во мху.

— Мария уникальный человек, магия на неё не действует, пока она в неё не верит, — наклонившись ко мне, с тоном совершенной секретности, произнесла бабуля.

— Это как? Разве так можно? — шепнула я в ответ.

— По сути, все мы так можем. Если не верить вовсе, то никакое колдовство не сработает. Есть такой закон в мире, работает только то, во что ты сам веришь. Но наше сознание не так просто устроено, как сложно его убедить в чем-то, так же сложно и разубедить. Всё равно, какая-то часть нас самих, всегда верит в магию и колдовство, так повелось из далекого прошлого, так учат детей при помощи сказок. Именно тогда в нас вкладывают зерна этих правил, с детства мы начинаем верить в колдовство, а значит, даём ему силу на протяжении всей жизни. Мария же врожденная актриса, человек от природы одаренный входить в нужное состояние за секунды и считать это состояние своим единственно правильными. Поэтому, магия так непостоянна для неё, и зависит от того, во что именно в данный момент она верит.