Читать книгу - "Знахарь - Александр Павлович Сапегин"

История имела последствия. Божий одуванчик с первого этажа оказалась права. Чиновник губернского управления, видевший Владимира на приёме губернатора, не стал откладывать дело в долгий ящик, накатав на него заявление в полицию, к которому присовокупил вырезанный из контекста кусок видеозаписи. К тому времени Дымка обрела хозяйку в лице уезжающей в Москву Анастасии, тётка которой благополучно забеременела, о чём Владимир, лучше всяких УЗИ видящий сокрытое и яркие огоньки живых душ, сообщил супругам, тем самым подтвердив в их глазах реноме доброго волхва или волшебника (ага, душка просто). Вместе с супругами и Настей в первопрестольную укатила княжна Вяземская. Впрочем, бывшая наставница обещала вскоре вернуться, было у неё какое-то дело к Огнёву даже не на сто рублей, а бери выше — цельный миллион! Рыжий, разменяв кличку с Тигра на Фокса, навеки прописался у Свешниковой Екатерины. Трещащий и мурлыкающий комок позитива быстро оправился от укуса, не без помощи Огнёва, естественно.

Дознаватель уголовной полиции в чине губернского секретаря заявился на шестой день после приснопамятного инцидента. Проведя опрос, дознаватель выдал Владимиру повестку с требованием явиться в уголовное управление не позднее двадцати четырёх часов с момента вручения повестки иначе он будет официально объявлен в розыск и подвергнут аресту. Инкриминировали ему довольно серьёзную статью, а не простую хулиганку, тут, не имея алиби и доказательств невиновности, можно было присесть на нары на пару лет.

Проводив полицейского чина, Огнёв вернулся к себе. Божий одуванчик с первого этажа оказалась права относительно всезнайства Евсеевны. В первый же вечер после спасения котят Огнёв наведался по адресу и свёл знакомство с местной знаменитостью и справочным бюро, вышедшей в ночную смену. Консьержка знала о доме и его жильцах всю подноготную. Коробка конфет и баночка с мазью против ревматизма расположили бдительную бабульку к молодому человеку. Евсеевна сходу назвала номера квартир, владельцы которых также имели на балконах камеры наблюдения. Владимир обошёл их все, став обладателем съёмок с нескольких ракурсов. Мазей и настоек ему было не жалко.

— Вов? — Вика весь вечер после уходя дознавателя была тише воды.

— Нормально всё, мелкая, — успокоил сестру Владимир. — Большого брата просто так не взять. Твой немецкий тёзка в курсе моих приключений, я его в первый же день поставил в известность. Завтра он выпустит нашу версию событий на обзор широкой публики. Поверь, чинушу похоронят. Так, а ты почему ещё не в кроватке? Тебе не пора ли спатеньки, а? Чего сопишь, надулась, как мышь на крупу.

— А ты когда ляжешь?

— Лягу, лягу, как время подойдёт, а пока поработаю немного. Никто за меня бухгалтерию не сведёт. Не переживай ты, за полночь засиживаться не планирую.

— Сделаю вид, что поверила, — прищурилась Вика. Чмокнув брата в небритую щёку, она ушла к себе.

Владимир действительно не засиживался, полтора часа потратив на плетёную из веточек, перьев и кожаных шнурков с бусинами затейливую конструкцию, в центре которой разместил окровавленный платок.

— А-А-А!

Будя чад и домочадцев, Турчинов Аркадий Семёнович, третий раз за ночь вскакивал с кровати. Четвёртую ночь подряд он не мог нормально уснуть и выспаться, превратившись в осунувшуюся тень самого себя с чёрными кругами под глазами. Стоило только смежить веки и провалиться в сон, как он мгновенно оказывался в теле маленького котёнка…

Сон был настолько реалистичен, что Аркадий Семёнович чувствовал смрад из пасти бросающегося на него пса и боль в прокушенном загривке, и страх, когда воняющий двуногий толстомордый кожаный мешок нижней конечностью отпинывал его от спасительной дыры под крыльцом.

Аркадия Семёновича выгребали из-под крыльца шваброй, его душили петелькой из шнурка и бросали на растерзание злобной псине. Страх поселился в душе губернского чиновника. Он боялся заснуть, потому что клыкастая пасть, неизменно смыкающаяся на его хребте, приносила реальную, а не фантомную боль. И так из раза в раз. Сон не желал прекращаться, став кошмаром наяву. На его защиту бросались какие-то дети с размытыми силуэтами. Каждый раз спасение казалось близким, только протяни когтистую лапку, но гогочущий толстый двуногий кожаный мешок, так похожий на его человеческое воплощение, и ублюдочная псина убивали его.

Во сне человека, ставшего котёнком, раз за разом загрызал верный Арнеб, названный в честь звезды, в реале сыпались неприятности похлеще, сулившие такие перспективы, что участь паука Ермолова казалась невинной фиалкой по сравнению с ягодками общественного порицания, падающими на голову Аркадия Семёновича и администрацию губернатора. Общественное мнение оказалось на стороне поганого мальчишки…

— А-А-А-А!

— Аккуратно, сама. Давай-давай, не бойся, — подбодрил Владимир Аню Скворцову, — спускайся со стола, я поддержу.

— Я не боюсь, — ответила девочка, с помощью Владимира спускаясь с массажного стола.

Высокая, высохшая женщина — мать одиннадцатилетней пациентки, вытирая текущие из глаз слёзы, порывалась встать с кресла, но раскрытая ладонь Огнёва в зародыше задушила порыв броситься на помощь дочери.

— Мама, не мешайте, Анюта сама сможет. У нас всё получится, ты ведь сильная, — улыбнулся Владимир. — Солнышко, давай покажем маме, как мы ходим.

Отойдя на несколько шагов от Ани, парень присел на корточки и протянул вперёд руки. Отдарившись неуверенной улыбкой и выпрямившись, девочка сделала первый неуверенный шаг. Ещё один. Третий. Остановившись, Аня набрала полную грудь воздуха, выдохнула, развернулась и решительно зашагала к матери.

— Доченька! — не выдержала-таки женщина, вскочив с кресла и рухнув перед Анютой на колени. Будто не веря (возможно так и было), рыдающая в три ручья Евдокия Петровна сначала сжала Анну в богатырских объятьях, чуть не задушив при этом, затем принялась охлопывать счастливую дочь со всех сторон.

— Мама! — укоризненно выдавила Анюта, не делая попыток вырваться, видимо понимала их бесперспективность.

Одарив девочку ещё одной ободряющей улыбкой, Владимир пришёл ей на помощь, мягко, но настойчиво высвобождая её из объятий матери.

— Евдокия Петровна, я столько сил вложил в исцеление Анюты, а вы её сейчас на радостях задушите. Непорядок! Поверьте мне, болезнь больше не вернётся, а чтобы окончательно убедиться, разрешите осмотреть Анюту ещё раз.

Усадив с трудом отобранную у матери девочку на диванчик, Владимир принялся водить над ней руками.