Читать книгу - "Знахарь - Александр Павлович Сапегин"

Он говорил, что заработать ещё сумеет, а у сестры должен быть твёрдый старт в будущем и возможность жить в любом городе в которым она решит остановиться и жить. Теперь ты знаешь, как девочка относится к любому, кто решит навредить её брату, а Владимир и так любого за сестру на ленточки порежет. А Настя… — Екатерина прошлась по беседке. — Лучшей партии я ей не желаю и сделаю всё от меня зависящее, чтобы их не разлучили. Меня, не спросив желания, как племенную кобылу выдали за Пашу. Он, знаешь ли, тоже был не в восторге от навязанной жены, хотя десять лет удачно скрывает свои чувства, но я ведь не слепая. Спасибо, хоть не обвинял в бездетности и до последнего поддерживал. Да, я прекрасно знаю о его любовницах и бастарде… Добрые люди просвещали… Кто-то сочувствовал, кто-то злорадствовал, мрази они через одного!

Екатерина тяжело опустилась на лавку напротив Натальи.

— Я очень хочу ребёнка и благодарна тебе за своего дуболома. Да, я не люблю Павла и вряд ли смогу полюбить в будущем. Усов не тот человек, за спиной которого чувствуешь себя как за стеной, но он мой муж и я очень хочу дать ему законного наследника или наследницу. Разве я многого прошу, Наташа? А Настя… — глаза Екатерины заволокло мечтательной поволокой. — Я ей очень завидую и очень рада за неё. За обоих! Они с Владимиром гармонично подходят друг другу, Наташа. Как две половинки. Как бы я хотела говорить как они — одними взглядами. Без слов.

Несколько минут женщины сидели в полной тишине, даже машины перестали носиться по дороге рассерженными шершнями, нарушая мягкий уют беседки рычанием двигателей и шелестом покрышек. Каждая думала о чём-то своём.

— Вчера мы ездили на первый сбор трав, — вроде как в пустоту обронила Екатерина, — а вечером, после пациентов, Владимир показывал приёмы сушки и резки трав. Читаешь наговоры и режешь. Читаешь и режешь. Наговор как мантру повторяешь… Ни одной лишней мысли в голове. — оборвав себя на полуслове, Екатерина, сексуально облизав кончиком языка губы, качнулась к Наталье. — Интересный опыт, ни разу в жизни я не ходила по лесу в понёве. Давно у меня так не кипела кровь… По-моему, даже мой оловянный солдатик проникся и к ночи воспылал желанием близости. Сегодня мы едем за ночным сбором…

— Зачем ты мне это рассказываешь, я и так это знаю.

— Кое-чего ты не знаешь, подруженька, — криво усмехнулась Екатерина, — я набралась смелости дать Владимиру один совет.

— Всего лишь один? Не узнаю тебя, Катя.

— Зря ёрничаешь, Наташа, тебе и этого с лихвой хватит.

— Мне хватит… Вот как⁈ Интересно! Я вся внимание.

— Я посоветовала Владимиру стребовать с тебя должок за Барятинских, догадываешься, что он попросит? — об острый, с изрядным процентом ехидства, взгляд Екатерины можно было порезаться.

— Ну и змеюка вы, Екатерина Александровна, — за зависть всем гадам-пресмыкающимся отряда чешуйчатых прошипела княжна.

— У тебя училась, Наташенька. Посмотрим, хватит ли у тебя духу взбаламутить наше застоявшееся болото. Хотя о чём я, если у кого и хватит духу, то только у тебя. Ты знаешь, что многие тебя боятся. Впрочем, о чём я, конечно, знаешь… Ты бы и не знала, боже, какую ахинею я несу…

— Выпороть бы тебя, Катька, — отвернулась от старой подруги княжна.

— Тихо!

По присыпанной мелким гравием дорожке, держась за руки и не замечая никого вокруг, шли Владимир с Настей. Дородная тётка, сидевшая на лавке возле крыльца флигеля с худым пацанёнком на коленях, дернулась было навстречу, но осадила сама себя, не посмев нарушить редкий момент душевного единения молодых людей. Проводив взглядами счастливую пару до двери, собравшиеся у дома люди, получив кусочек чужого счастья, дружно завздыхали и понимающе заулыбались. Солнце, выглянувшее из-за облаков, облило землю ярким светом.

* * *

— Дяденька! Дяденька! Помогите!

Сперва Владимир не даже не понял, что истерические возгласы мальца лет восьми или девяти на вид обращены к нему. Как-то не привык Огнёв к подобным обращениям, да и дяденькой себя не считал. Остановившись, Владимир оглянулся назад, но никаких других особей мужеского полу, рекомых «дяденьками», за спиной не наблюдалось, да и тётеньки как-то быстро рассосались по тёмным закоулкам. На тротуаре, ведущем от стоянки до придорожного продуктового магазинчика, оказалось на удивление пусто.

Пацанята, залитые слезами и размазывающие сопли по мордашкам, сами по себе явление подозрительное, а кидающиеся в ноги и хватающие за руки, так вдвойне! Благо, заслышав первый крик, Владимир врубил все органы чувств на полную катушку и сразу распознал, что у мелкого крикуна случилась реальная беда, а не шилопопая игра на публику.

Чуйка, ранее блаженно дремавшая на задворках сознания, спросонья неприятно прошлась когтями по взбудораженному рассудку, кривыми тропками опаски намекая на дурной запах, смердящий от детских слёз.

Ещё раз оглянувшись и удостоверившись, что других дяденек в округе не наблюдается, а на стоянке не прибавилось машин в компанию в подержанному, но крепкому «Вепрю», неделю назад за символическую плату купленному Владимиром у старого лесника, вышедшего на покой, Огнёв присел на корточки перед мальчишкой.

— Так, малой, что за шум, а драки нет⁈

Шум всё-таки был, из арки, ведущей в сторону двора п-образного дома, постройки середины прошлого века, доносился остервенелый лай и какие-то приглушённые детские возгласы. При Стальном Канцлере подобные дома возводили для государственных служащих и номенклатуры. Жить в них считалось престижным тогда и считается сейчас, хоть номенклатура и многие облечённые властью госслужащие давно перебрались в иные апартаменты.

— Дяденька! — в возбуждении запрыгал на месте мальчишка, будто его посреди переполненного автобуса резко застигла большая и малая нужда, а сходить до ветру некуда. — Помогите, там! Там, там, он сейчас их всех порвёт, дяденька!

— «Там» — это где? — остановил невнятное словоизвержение Владимир, впрочем, уже догадываясь, в какой стороне оно расположено. — И кто кого рвёт.

— Собака! — пустив новый поток слёз, хлюпнул носом мальчишка. — Он наших котят порвёт! Её злой дядька из третьего подъезда натравил! Они маленькие, а