Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Но зачем? Сколько ни старайся, городу все равно не помочь. Здесь все разрушается, увядает, возвращается в толщу бескрайней степи, растворяется в этой земляной глади, которую когда-то посмели нарушить строители комбината и поселка. Все, кто может, уезжают. Почему же я до сих пор здесь?

Эти мысли уже который год постоянно гудят в моей голове, как рой насекомых над падалью, усиливаясь в часы особенной усталости. С этим гулом я и прихожу в лабораторию, не встретив по пути ни единой живой души. Оставив образец и на всякий случай кратко описав лаборантке симптомы, возвращаюсь обратно. Девушка и Таня все еще сидят у входа в отделение. Кроме них, в длинном коридоре никого. У девчонки уже не такое бледное лицо, а глаза хоть и блестят от слез, но обрели мало-мальски осмысленное выражение. Киваю Тане, и она, облегченно вздохнув, возвращается в отделение. Девушка отводит от лица фиолетовую прядь, всхлипывает и смотрит на меня.

– Расскажите, пожалуйста, максимально подробно, что произошло, – говорю я как можно мягче. Впрочем, изо рта все равно доносится какое-то хриплое, дребезжащее карканье. От работы здесь голос с годами словно дубеет и растрескивается, становится жестким, как старая резина.

– Мы… мы пошли в дом…

Она кивает куда-то в сторону, уставившись в пол – нервно и боязливо, словно даже смотреть боится в направлении того места, о котором говорит. Голос тонкий, осипший, прерывающийся… Девушка кутается в тонкую куртку, пытаясь сдержать крупную дрожь.

Подхожу к автомату у стены напротив, бросаю монеты. Там есть дрянная субстанция под названием «чай» – вкусом это пойло больше напоминает какую-то бытовую химию с цитрусовым ароматом, но зато оно горячее, и в большом стакане. Девушка принимает напиток, обхватывает ладонями – взгляд все такой же затравленный, но как будто немного теплее.

– Какой именно дом?

Знать мне это незачем, но я давно заметил, что любые несложные вопросы всегда странным образом успокаивают собеседника.

– Дом со львами, знаете? На углу с…

Я киваю. Конечно же, я знаю дом со львами. Городские старожилы порой еще называют этот двухэтажный особняк домом Кристера. Чуть ли не единственное дореволюционное здание в городе, сумевшее пережить и две войны, и расчистку от старых построек в годы возведения металлургического комбината, до революции оно принадлежало Федору Кристеру, основателю чугуноплавильного завода, который и стал родоначальником советского промышленного гиганта. Впрочем, внушительная по меркам города история не мешала особняку Кристера стоять заброшенным, как и добрая половина остальных городских строений. Причем старинный дом был заколоченным и пустым задолго до того, как завод накрылся.

– Мы с ребятами пошли туда… ну, как проверка на смелость, понимаете? Вы же знаете эти истории?

Истории я, конечно, знал. Мы в детстве тоже лазили в эти развалины. Помню, как пробирались внутрь через выбитое окно… Как в нос ударяли запахи гнили и застарелой мочи в пустых, облезлых комнатах… Мы с пацанами поднимались наверх, на второй этаж, к двери кабинета Кристера.

И вот тут-то начиналось самое интересное. По легендам, которые пересказывали друг другу все городские мальчишки, Кристер на старости лет увлекся едва ли не черной магией и сидел безвылазно в своем кабинете, где не было ни единого окна и всегда царил мрак. Он якобы строго-настрого запретил кому-либо туда входить, и… никто не входил. Аж с тех самых дореволюционных пор. В байках порой мелькали разного рода нарушители, которые ухитрялись проникнуть в кабинет – с неизменно трагическим финалом. Вариантов было много – то Кристер оказывался упырем и вампиром, то кем-то вроде зомби… Или просто привидением… В общем, типичная детская ерунда, вроде той, что рассказывают после отбоя в пионерском лагере. Но вот что интересно – никто и никогда не говорил, что сам бывал внутри. А уж до чего мальчишки охочий до хвастовства народ… И все равно, даже те, кто летал на боевых вертолетах, пускал ракеты с подлодок и вместе с Шварцем сражался в джунглях с «Хищником», – даже они в кабинет Кристера не заходили.

Зато у двери бывал, наверное, каждый пацан в городе. И каждый участвовал в игре – после считалки в духе «шышел-мышел» или там «эники-бэники» невезучий бедолага должен был засунуть палец в огромную замочную скважину высокой двери и досчитать до трех.

Легенды гласили, что мертвый Кристер по ту сторону двери может отгрызть палец. Конечно же, у каждого был друг, с двоюродным братом троюродной сестры которого именно это и случилось. В старших классах ходили истории о некоем Игорьке-дурачке, который вместо пальца просунул в замочную скважину кое-что другое, но с тем же итогом. Иногда палец не отгрызали, но он чернел и отваливался сам или в него вселялось зло, как в руку Эша из фильма «Зловещие мертвецы-2», который мы смотрели в видеосалоне… Якобы кому-то такой палец даже выколол глаза…

Короче говоря, я знаю об историях. Но не знал, что они продолжают жить. И тем более не понимаю, при чем тут…

– В общем, мы подошли к двери. А там такая… такая прорезь для почты, знаете? – продолжает девушка, силясь унять дрожь в голосе. Отпивает глоток чая, проливает немного на колено, не замечает… Ее продолжает колотить дрожь, словно она трясется в вагоне поезда.

Судя по всему, теперь внутрь не забираются, а для игр используют входную дверь.

– В общем, Паша, он поспорил с пацанами на две банки пива, что… что…

– Палец туда воткнет? – заканчиваю я за нее, пытаясь понять, зачем все это слушаю. Конечно, я сам попросил максимально подробно описать случившееся, но имел в виду все, что могло пролить свет на симптомы, а не всякую там детскую…

Она смотрит на меня немного удивленно.

– Нет. Втянуть воздух. Как будто… поцеловать эту железку, и втянуть оттуда воздух.

Ага. Судя по всему, «правила» теперь изменились. Стали еще более идиотскими.

– И что же случилось?

Девушка смотрит на меня как на придурка, снова смахивает прядь волос с лица и говорит:

– Что? Да вот это и случилось, разве не понятно?! Он, блин, присосался к этой щели на секунду, все ржали, а потом… потом упал и… Все, на хрен, убежали, а я…

Она снова затряслась, слова утонули в плаче.

– Давай вызову тебе такси, или родителям…

Девушка отмахивается, опрокинув с подлокотника пустой чайный стакан. Смотрит на него, будто видит впервые, потом глубоко вдыхает и осторожно, словно откусывая и выплевывая каждое слово, говорит:

– Не. Надо. Я. Посижу. Здесь. Все. Нормально. Помогите. Ему.

Я киваю и захожу в отделение. Собираюсь идти в палату, проверить парнишку, но чувствую запах дешевого табака.

Сергей Фомич, чтоб его черти драли.

Если в нашем городе и есть вторая достопримечательность и