Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

– Акоп, давай на выход.

Труба была небольшой. Слишком узкой, чтобы туда влез человек. Если только не по частям.

– Толяс?.. – произнес Акоп, и труба, выгнувшись по-змеиному, треснула. Со свистом из нее повалил пар.

– Сука, я так и знал! Я же говорил, что сквозит! – заорал Акоп и бросился к трещине, закрывая ее руками.

Скрюченные пальцы погрузились в пар, и в этот же момент во все стороны разлетелись красные капли. Множество красных капель. Кожа на пальцах лопнула – и это было, мать его, не наваждение. Это была реальность. Мощная струя разбросала кровь повсюду, оросила печь и диван, заляпала столик и экран телевизора.

Застывший от изумления и испуга Витек наблюдал, как взвыл Акоп, как он сполз на пол, выставив перед собой окровавленные руки.

– Холодно! – кричал Акоп. – Замерзнем же! Согрейте!

Вопли вывели Витька из оцепенения. Он схватил со стула полотенце и подбежал к Акопу. С большинства пальцев основательно содрало кожу, не уцелели и ногти. Витек торопливо, кое-как, перемотал окровавленные руки Акопа, подхватил его и поволок прочь из котельной.

Труба шипела, будто издыхающая змея. Акоп скулил, не сводя с нее взгляда. Буржуйка тряслась, словно в припадке, хлопала дверцей, из ее раскаленного нутра сыпались на пол мелкие угольки.

Витек толкнул входную дверь плечом. Она не поддалась сразу, почудилось даже, что засовы шевельнулись. И вспомнились тут царапины, замки, которые могли не только защищать от кого-то снаружи, но и не выпускать кого-то изнутри. Потом Витек почувствовал холод, еще более острый и колючий на контрасте с жарой в дежурке. Дверь распахнулась.

Они вывалились на улицу. Акоп, поскуливая от боли, процедил:

– Херня какая-то примерещилась. Я не специально.

Из котельной позвали. Сашка… Витек замер, глядя в темную кишку коридора. Умом он понимал, что нельзя туда возвращаться, даже Николаич это говорил. Морок. Чертов морок. Но там, в глубине, словно прошел кто-то, поманил рукой.

– И здесь щели!

Витек сморгнул, приходя в себя, и повернулся. Акоп пробирался к перебитым трубам у забора. Они были выгнуты буквой «Г», из них валил черный дым.

– Стой, придурок!

Акоп шел вперед, как ледокол, отбрасывая в стороны комья снега, оставляя на нем кровавые пятна. Оглушительно громко треснуло, Акоп взмахнул руками и исчез.

У Витька не осталось сил. Будто что-то оборвалось внутри. На ватных ногах он прошел по следам друга и застыл на краю старого колодца. Сквозь проломленные доски на глубине метра в четыре был виден Акоп. Он ощупывал стены, смеялся, бормотал что-то, словно не понимал, где находится. А еще Витек увидел трубы. Они вылезали из земли, словно огромные черви. Движения их были дергаными, странными. Металлический скрежет резал слух.

– Акоп…

Из труб хлынула вода. Акоп встрепенулся, задрал голову, щурясь, разглядывая Витька. Поднял руки, словно хотел отмахнуться, а потом заорал от боли. В холодном воздухе взвились клубы густого пара. Акопа поливали кипятком. Он ревел по-звериному, прыгал, царапал стены, пытаясь залезть наверх, но каждый раз падал. Пар закрыл его, молочным облаком поднялся над колодцем и осел каплями на лице Витька.

Витек не мог смотреть, не мог слушать. Он был в одном шаге от того, чтобы сойти с ума. Акопа варили живьем, а Витек мечтал лишь о том, чтобы друг поскорее замолчал. Не кричал больше, не звал на помощь, не умирал так громко. Это было слишком.

Он попятился, зажав уши ладонями. Пятился и пятился, пока не уперся спиной в дверь котельной. Шумно ссыпался снег с козырька. Витек убрал руки и прислушался. Стало тихо. Из дыры в снегу валил пар, неестественно белый в ночной темноте.

А еще вдруг снова расцвело над головой северное сияние. Оно дрожало, будто кто-то невидимый запустил руку в безбрежный океан неба и потревожил полотно неосторожными движениями.

Витек сломал две сигареты трясущимися руками. Наконец засунул в уголок губ третью, закурил.

Из-за двери едва слышно доносились звуки работающего генератора. Думалось, будто котельная дышит такими вот надрывными гудящими вздохами.

Витек пошел прочь, не оглядываясь. К черту топливо, вещмешок. К черту все. Убраться отсюда надо. Вот что важно.

Вышел на следы от лыж, оставленные несколько часов назад возле постамента. Вдалеке расцвел огнями поселок, но Витек шел не к нему, а от него. Это место тоже дышало, питалось теплом через трубы, оживало. Они все были заодно – котельная, поселок и Николаич.

Из снега вдруг полезли трубы, вспарывая сугробы и дорогу. Неторопливо, бесшумно, они росли вверх и в стороны, расплетались, преграждая путь. Витек остановился, мусоля сигарету в зубах. Трубы были выкрашены в желтый, кое-где краска потрескалась. Что-то плескалось и булькало внутри. На одной из труб дрожал счетчик. Снег вокруг обратился в воду и тут же – в лед. Ветер взвыл, спотыкаясь о внезапную преграду.

– Ага, понятно… – Витек оглянулся. Трубы были вокруг, выросли частоколом, оставляя единственный путь – к котельной.

Он неторопливо докурил, швырнул бычок в снег и вернулся. Внутри было жарко, но уже не так сильно, как раньше. Из дежурки свистел пар, грохотала буржуйка. Чувствовалось, до дрожи в коленках, присутствие кого-то еще. Постороннего. Опасного. Неживого?

– Кто здесь? – спросил Витек негромко. Ухмыльнулся. – Как в ужастиках, сука. Умудрились же вляпаться.

Он пошел, не заглядывая в дежурку. Движения были неторопливыми, вялыми. Звуки его шагов тонули среди шума вокруг. Уже никуда не хотелось бежать, что-то делать. Хотелось, чтобы все скорее закончилось.

Направился в глубь котельной. Трубы вокруг разрослись, будто ожившие растения. Они были везде. Большие и маленькие. Холодные и горячие. Витек постучал согнутым пальцем по счетчику, висевшему на уровне его глаз. Стрелка дрожала. Где-то зашипело. Стало слышно, как шумно проносится над головой вода.

Витек услышал трещотку, и в голове раздался голос Толика: «А я предупреждал, что валить надо!»

Плохо, значит, предупреждал.

В какой-то момент Витек вышел к распахнутой двери – той самой, которая еще ночью была закрыта. Под ногами хрустел уголь. Из помещения тянуло жаром, потому что его заполнял котел.

Это был огромный котел цилиндрической формы, старый, весь в пятнах сажи, кое-где погнутый, с несколькими глубокими трещинами по бокам. Внутри него шипело пламя. Из боков тянулись в стороны трубы.

Витек завороженно смотрел, как в дрожащем полумраке играют блики света. Прав был философ – на огонь можно смотреть бесконечно.

Снова раздались громыхания трещотки. Витек шагнул к котлу и увидел Сашку.

Он висел в переплетении тонких труб, похожий на бабочку, угодившую в паутину. Трубы обвили его запястья, ноги, шею. Они проткнули щеки, вылезли из глазниц и из приоткрытого