Читать книгу - "Убежище - Реймонд Хаури"

С момента первого столкновения прошло не больше пяти секунд.

У Корбена кружилась голова, в ушах звенело, и все-таки он сообразил: атаковавший их «мерседес» с визгом затормозил где-то рядом, слева от него. Он понял: если он промедлит, они погибнут. Сквозь покрывшееся трещинами ветровое стекло ничего не было видно, тогда он выглянул в боковое окошко и увидел, как дверцы «мерса» распахнулись, выпустив вооруженных людей. Один из них, бандит с изуродованным оспой лицом, которого он видел в глазок из квартиры Эвелин, громко выкрикнул какое-то приказание по-арабски. Корбен обернулся к Миа. Она, оглушенная, но невредимая, сидела, придавленная подушкой к спинке сиденья. Он достал пистолет и продырявил выстрелами обе подушки, сразу сплющившиеся, с хлопком выпустив воздух. Низко пригнувшись, он высунул руку в окно автомобиля и выпустил в бандитов несколько пуль, вынудив их рассыпаться в поисках прикрытия, и крикнул Миа: «Вылезайте отсюда скорее!», тыча пальцем в ее дверцу.

Миа отцепила ремень безопасности и стала отчаянно дергать дверцу, не поддававшуюся из-за перекосившейся от удара рамы.

— Дверцу заело! — крикнула Миа, изо всех сил толкая ее. — Я не могу открыть!

— Открывайте, или нам конец! — заорал Корбен, осыпая пулями пространство вокруг джипа, выигрывая тем самым еще несколько минут. — Рамез, выходите из машины и бегите подальше от улицы! — приказал он.

Он приподнялся, чтобы посмотреть назад, и увидел дрожащие кончики пальцев Рамеза, которыми тот цеплялся за спинку сиденья.

— Рамез! — снова крикнул он, но тот не отвечал, только что-то сердито пробормотал на арабском.

Миа еще раз ударила в дверцу плечом, и та с треском приоткрылась. Тогда Миа стала толкать и давить на нее всем телом, пока не протиснулась наружу.

— Все в порядке! — закричала она.

Корбен бешено махнул ей рукой:

— Уходите подальше и пониже пригнитесь!

Он выпустил в нападавших еще несколько пуль, затем, низко опустив голову, прополз по сиденью к дверце со стороны пассажира и вылез на тротуар.

— Рамез! — Он побарабанил по задней дверце, потом хотел заглянуть внутрь, но ему пришлось пригнуться, так как с противоположной стороны машины загремели выстрелы, но пули врезались в стену дома за его спиной.

Вожак банды крикнул по-арабски:

— Не убейте учителя, он нам нужен живым!

Через мгновение раздался пронзительный крик Рамеза:

— Я выхожу! Не стреляйте!

— Не надо! — заорал Корбен, но услышал, как задняя дверца открылась.

Он быстро обернулся к Миа и приказал ей не вставать, затем зажал пистолет обеими руками и выскочил из-за машины, держа палец на спусковом крючке, но Рамез уже шел, спотыкаясь, с поднятыми руками навстречу вышедшим из укрытия двум бандитам. Корбен поймал в прицел одного из них и произвел два выстрела подряд. Тот качнулся назад и заорал от боли, а его плечо окрасилось кровью. Корбен прицелился во второго, но на секунду задержался с выстрелом, так как на линии огня оказался Рамез, и прежде чем он успел выстрелить, вожак банды выскочил из укрытия и ответил огнем. Корбен мгновенно упал на землю, а пули со свистом ударялись в панели машины, летели мимо, скользили по крыше и попадали в стену.

Миа и Корбен присели на корточки за «чероки», прислонившись спиной к машине, Корбен смотрел то влево, то вправо, лихорадочно ища путь к спасению, а Миа следила за ним с бешено колотящимся сердцем.

Корбен услышал новые приказы вожака:

— Кончайте с ними, скорее, нам нужно ехать!

Он осторожно выглянул поверх дверцы и увидел, как к ним с обеих сторон приближаются два бандита, а вожак заталкивает Рамеза в большой седан. Корбен перевел дыхание, поднял палец, предостерегая Миа от движений, и, на слух определив, что бандиты уже близко, перекатился к заднику машины, не поднимаясь, вытянул руку с пистолетом и выстрелил из-под днища, целясь в ноги одного из бандитов, который находился уже в десяти футах от них, но промахнулся. Он крепче зажал рукоятку пистолета и сделал подряд три выстрела. Из щиколотки бандита брызнула кровь, он рухнул и завизжал от страшной боли.

Второй бандит явно растерялся. Он засуетился и стал беспорядочно палить по «чероки», вопя во все горло, пробивая пулями металл, спинки сидений, вдребезги разбивая оставшиеся стекла, пока вожак не приказал ему вернуться в машину. Обезумевший от ярости бандит стал отступать к «мерседесу», продолжая орать и стрелять.

Корбен стиснул челюсти, выжидая, когда он повернется, чтобы сесть в машину. И действительно, через пару секунд тот опустил автомат и полез в салон. Корбен мгновенно выскочил из-за «чероки» и выстрелил, но дверца уже захлопнулась. А тут еще раненный в ногу бандит повернулся к нему лицом и стал поднимать на него пистолет. Корбен быстро припал на бок и выпустил четыре пули ему в грудь и в голову, тогда как «мерс» сорвался с места и на бешеной скорости скрылся за углом.

Корбен поднялся на ноги, бешеный стук сердца, казалось, оглушал его. Он вышел на середину улицы и, осмотрев упавшего бандита, убедился, что он мертв. Корбен оглядел улицу, где после бешеной пальбы вновь воцарилась тишина, и окликнул Миа:

— У вас все в порядке?

Миа вышла из-за машины, вся покрытая пылью и с остановившимися от ужаса глазами, но невредимая.

— Да, — кивнула она, огибая искалеченную машину и подходя к Корбену.

Она была совершенно ошеломлена, тело ее словно онемело. Внезапное столкновение и оглушительная стрельба — ей казалось, что все это ее не касалось, будто это произошло с другим человеком. Она словно очутилась в центре внезапно налетевшего шквала и только чудом уцелела.

Увидев лежащего посреди улицы убитого бандита, она сначала отпрянула, но что-то заставило ее подойти ближе. Она долго и холодно смотрела на него — одна нога его была прострелена, кровь забрызгала асфальт — и на застывшее мертвое лицо, потом подняла взгляд на Корбена.

Он вопросительно смотрел на нее, как будто хотел понять, что она испытывает. Она не казалась опустошенной или испуганной, нет, ею владело другое состояние.

Миа была взбешена.

И стоя в середине пыльной улицы, глядя на лужицу крови и на пар, бьющий из-под «чероки», на настороженных жителей, появляющихся из-за углов, и в глубоком молчании столпившихся вокруг, она поняла: больше всего на свете ей хотелось одного. Ей хотелось, чтобы подонки, похитившие ее мать, убившие ливанских солдат, а теперь схватившие и Рамеза, чтобы эти одержимые психопаты, которые нагло разъезжают по городу, как будто это их поместье, с холодным безразличием сеют кругом боль и смерть, были схвачены и судимы со всем пристрастием — смысл этого выражения она только теперь оценила по-настоящему.