Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Дальнейшее Антон помнил смутно. Лица, слова и вещи проступали выпуклыми контурами, словно кто-то сдувал песок с древнего барельефа, но лишь затем, чтобы в следующую минуту узоры снова скрылись под еще более плотным слоем песка.

Слова, сказанные Максом перед смертью, Антон повторял Гущину до тех пор, пока они вообще не утратили смысл и не превратились в кашу во рту, которую он с удовольствием выплюнул бы одним клейким комком. Среди угроз, ругани и криков Антону вдруг стало жалко Гущина. У него сделалось какое-то несчастное лицо человека, загнанного в угол.

Где-то в коридоре Антона грязно обругал мужчина, в котором, потерянный среди всех этих лиц, он не сразу опознал водителя газика.

– Так и знал, что не надо было связываться с тобой, сучонок!

Кто-то, вроде бы женщина, громко, не стесняясь, прилюдно рыдала. Втянув голову в плечи и послушно следуя за Шведом, как цыпленок за наседкой, Антон малодушно боялся случайно встретиться взглядом с любым из этих людей.

Антон подписал все, что велел подписать Швед, в том числе подписку о невыезде. Милан растаял силуэтом ажурного кафедрального собора, вонзившего в небо острые шпили. С утра до вечера Антон маялся дома, оставаясь в зоне досягаемости Шведа. Пресса, видимо получив особые указания, замалчивала эту историю, поэтому дед, которому решили ничего не говорить, уехал к вишням с легким сердцем, а вся информация поступала от адвоката.

Швед курсировал туда-сюда, словно большая птица, принося в клюве новости, хорошие и плохие. «Второй из двух оставшихся в живых на глазах у первого прыгает в окно? Сам? Вы думаете, я в это поверю?» – Антон представлял, как Гущин орал эти слова, и они были слышны во всем коридоре.

Зато водитель газика и найденный быстро таксист подтвердили историю Антона. Первый, однако, не преминул заметить, что Антон сразу показался ему подозрительным.

Дело тянулось, как кровавая простыня, и конца ему не было видно.

Визиты Шведа стали настолько привычными, что, однажды открыв ему дверь, Антон едва поздоровался и сразу пошел на кухню: ставить чайник. Все предпочтения адвоката он изучил хорошо. Швед литрами пил зеленый чай с лимоном, любил простое печенье «Мария» и дорогой плавленый сыр с ветчиной. Но сегодня Швед непривычно сиял, сияли стекла его очков, сияло его лицо, и даже движения приобрели какую-то легкость.

– Хорошие новости! Подозрения с тебя сняты. Убийца найден. Точнее, он сам нашелся.

Антон обернулся, застыв с чайником в руках.

– Кто? Как?

– Скверная, скверная история, – Швед поморщился. – Но для тебя она почти закончена, Антон, и это хорошо. Ну и дело. Сколько за свою жизнь повидал, но такое…

– Так кто их убил?

– Ты не догадаешься. – Швед сник, махнул рукой на чайник, показывая, что разговор будет долгим.

Антон наскоро ополоснул кружки, устроился напротив, терпеливо дожидаясь, пока закипит вода.

– В общем, – Швед вздохнул, словно перед нырком в глубину. – Стали копать, сразу во все стороны. Сам понимаешь, докуда и в каком темпе, только что не землю жрали. Ну и раскопали довольно быстро, что учился в вашем классе мальчик, Валентин. Его дразнили за это имя, видимо, еще за что-то. Отец у него был простой…

– Водитель трамвая, – онемевшими губами сказал Антон.

– Слесарь, – удивился Швед. – Ты уже слышал что-то?

Антон помотал головой.

– Пальцем в небо. Дальше.

– Дальше дрянная история. Поехали как-то вместе за город, в коттедж к Корабельным. Там этот Валентин выпал из окна. Неудачно, сломал шею, умер на месте. Чайник свистит, ты не слышишь, что ли?

Антон не слышал. Он поднялся, механически взял чайник, не ощущая горячей до боли ручки, залил кипятком заварку.

– Трагедия, конечно. Понимаешь. И вот этот мужик, отец мальчика, шесть лет ждал. Представь, выследил всех, все подготовил – маньяк, не рабочий. Шесть лет положил на это. Знакомый сказал, когда нашли его, сразу поняли. Он не отпирался, поехал спокойно. Даже вещи заранее собрал – знал, что придут, был готов. Странно, что не явился сам – проверял, что ли, нашу систему.

Швед на секунду умолк, размышляя. И продолжил, уже совсем другим тоном, в котором Антон с удивлением уловил грусть:

– Вот человек. Жил только этим моментом. Проехал по старой, заброшенной дороге, часть пути прошел пешком. Увидев, что коттедж пуст, обрубил связь, отключил сигнализацию. Он следил, оказывается, за этим домом уже давно. Представь, даже поработал на заводе, где эти сигнализации делают. Спрятался, дождался там твоих одноклассников, как паук в логове, и перерезал, без жалости, что парней, что девочек.

Швед сглотнул, покачал головой, видимо вспоминая фотографию.

– Один? Всех девятерых?

– Ты бы видел его. Не человек – машина. Убийство – оно вот здесь, – Швед выразительно постучал себя по голове кончиком ножа. – Это в голове. Если есть решимость, есть понимание, тогда нет препон. А он готовил себя к этому шесть лет, Антон. Шесть долгих лет. Мертвых лет. С женой разошелся. Такие трагедии рушат семьи. Квартиру продал. Уехал в пригород, в какую-то халупу на огороде, доставшуюся от родственников, и думал, думал, каждый день, видимо. Это не сгоряча – пошел мстить. Я Гущину не завидую, тому, что он там видел, в этом доме.

Швед кинул в чай дольку лимона.

– И потом. Что один убийца и девять выпивших подростков-идиотов, тепличных растений. Оранжерейных роз, не ожидающих беды. Ты с ними дрался, сам знаешь, что говорить.

Адвокат наконец замолчал, хмуро глядя в чашку. Антон смотрел, как раскрываются, расправляясь, чайные листья, сквозь них, как сквозь лес, дрожал свет фар едущей ночью машины. Значит, они ему не приснились, не привиделись.

– Странно. Ведь чтобы подготовить все это, нужно много времени. Откуда он узнал, что мы будем в коттедже Горчикова?

– В этой истории вообще много странного. Но мое дело – факты, а не сочинение триллеров про подростков. Преступник есть. Признание есть. Значит, все.

Наверное, Швед ждал дальнейших расспросов, благодарности, каких-то слов. Но Антону нечего было спрашивать, нечего сказать. Он чувствовал, как внутри него словно наматывается колючий шерстяной клубок.

– Спасибо вам, – выдавил Антон.

– Не благодари, – угрюмо ответил Швед. – Не уверен, что вытянул бы дело, скройся этот мужик с концами. Знаешь, – поделился он, – когда только начинал карьеру, после каждой истории хотелось тереться в душе мочалкой до крови, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Но сегодня хочется заново родиться.

Антон кивнул.

– На Гущина зла не держи. Такое и во сне не приснится. Он обязан был копать. Мне пора ехать, – Швед встал, так и не притронувшись к чаю.