Читать книгу - "Бангкок - темная зона - Джон Бердетт"

— Расследовал убийство.

— Сончай, на этот раз я не прошу, приказываю: не лезь в это дело. Тебе и так повезло, что ты до сих пор жив. Я понимаю, тебе на все наплевать, кроме своего благочестия, но если не хочешь послушаться меня, не суй свой нос в эту историю ради Чаньи и нерожденного ребенка. Танакан раздавит тебя как клопа и не заметит. Хочешь, чтобы Куракит правильно расследовал твое убийство. Что тебе это даст?

Я вспомнил отца Нок и собирался ответить: «Нирвану», — но не хватило ни безгрешности, ни мужества. Вместо этого я пробормотал:

— Хорошо.

В сложившихся обстоятельствах общество разочаровавшегося наркоторговца (он же кинорежиссер) показалось мне желанной встряской. Тем более Ямми только что прислал мне эсэмэску:

«Я в „Кимси“. Пью. Присоединяйтесь».

«Кимси» — японский ресторан на Сукумвит напротив торгового центра «Эмпориум» под мостом надземки. Он выглядит так, словно его перевезли из старого района Токио и собрали в Бангкоке под пристальным оком японского контролера, наблюдающего за соблюдением качества. Я заходил туда пару раз, и меня поразило, что все там, кроме тайских официанток, натуральное японское, включая сильно пьющих служащих, каждого из которых ждала на полке личная бутылка превосходного саке с напечатанным на ней именем.

Но вот Ямми не стал меня дожидаться. То, что изначально было литровкой, успело потерять добрую половину своего содержимого. Я сел за деревянный, весь в темных пятнах стол, очень подходящий ко всему деревянному, тоже в темных пятнах, интерьеру. Ямми подозвал официантку, и она налила саке в каменный сосуд, чтобы согреть. Через несколько минут жидкость вернулась уже теплой, и официантка разлила по глотку в крохотные кружечки. Ямми уже наполовину опустошил обенто[23]и мрачно ковырял палочками желтоватый тофу.[24]

— Я больше не могу, Сончай, — заговорил он с мягким калифорнийским акцентом. — Ухожу в отставку.

— Хорошо, — ответил я, пробуя саке. — Я поговорю с боссом.

Мне было невдомек, верная это стратегия или нет. Не исключено, что японец настолько глубоко погрузился в депрессию, что его оттуда уже не вытащить. Он исподтишка покосился на меня.

— Третий фильм снят только наполовину. Вам придется искать кого-то другого его докончить.

— Хорошо.

Ямми посмотрел на меня поверх палочек в руке.

— Вас это не волнует? Весь проект под угрозой.

— Я это сознаю, Ямми, но ты художник, человек темпераментный. Если творческое окружение тебе не подходит, ты теряешь способность работать. Викорну придется это понять.

— Он меня не прибьет?

— Мог бы. Но мы уже поняли, что ты не боишься смерти. Помним, как сидел в камере смертника и нам пришлось тебя умолять выйти из тюрьмы.

Ямми принудил себя улыбнуться и оставил игру.

— Я докончу это и сниму еще десять, но потом…

— Брось, Ямми. Будешь кочевряжиться, Викорн с тобой разделается: может, убьет, может, отправит обратно в тюрьму. Не исключено, в тебе есть та самая целостность, и что из того? Кино все равно будет сниматься, если не тобой, то кем-нибудь другим. Боюсь только, что Викорн поручит это дело мне.

Такого оборота японец не ожидал. Положил палочки и уставился на меня.

— Вы же в этом ни бельмеса не понимаете.

— Согласен. А теперь представь, какими ужасными получатся ролики, если за них возьмусь я. Откуда мне, любителю, знать, как перед объективом погружать пенис в вагину? Потребуются десятилетия, чтобы набраться опыта.

Ямми минут десять выдерживал радиомолчание — по крайней мере мне показалось именно так. А затем снова заставил меня заглянуть в бездонный колодец мрачности.

— Вас приставили присматривать за мной, так? Это ваша работа? Давайте надеремся. — Он опрокинул в глотку саке и кивнул, приглашая последовать его примеру.

Я все еще испытывал чувство вины и горевал по Нок, поэтому не мог придумать ничего лучше, как тоже выпить. Не помню, сколько раз мы повторяли этот номер, но к тому моменту, как стали уходить из ресторана, бутылка с именем Ямми, написанным красивым каллиграфическим почерком на японском языке, оказалась пуста. На улице, где над головами грохотали поезда, а внизу воздух отравляли машины, сотни разновидностей сладких закусок на лотках сменились более серьезной едой — лапшой и другими блюдами, которые брали проголодавшиеся работники, утром приехавшие в Бангкок из пригородов и теперь возвращавшиеся домой. В целом пейзаж оказался менее стабильным, чем я мог припомнить. Но Ямми находился в еще более плачевной форме — он едва держался на ногах. И, боясь упасть, вцепился в мою левую руку.

— Думаете, легко погрузить пенис в вагину, если ни то ни другое тебе не принадлежит? Совсем не так просто, как вам кажется. Знаете, кто самые главные примадонны на съемках порнофильмов? Жеребцы, мой друг, жеребцы. Одно грубое слово, и у них падает на полшестого.

— Но у тебя ведь есть Джок.

— Если бы не он, я бы точно свалил, — проворчал японец.

В эту ночь Чанья меня удивила. Мы лежали в постели, я держал ладонь на ее животе и только что закончил рассказывать, как погибла Нок. Я ждал, что жена испугается и потребует, чтобы я послушался Викорна и навсегда забыл об убитой. Но Чанья долго молчала, затем тихо проговорила:

— Поступай как знаешь, Сончай.

— Но как же ты и ребенок?

— Надо что-то делать. Слишком многие в Таиланде не хотят признавать очевидное. Больше не получается вести себя смирно, по-тайски. Не исключено, настанет день, и меня изнасилует и убьет богач, а затем откупится от полиции. Перемены должны когда-то начаться.

— Ты говоришь совсем не так, как тогда, когда впервые услышала фамилию Танакан.

— Знаю. Но убита еще одна женщина. Наверное, это наш буддизм сделал простых тайцев настолько безответными.

— А остальных такими самонадеянными, — пробормотал я.