Читать книгу - "Бангкок - темная зона - Джон Бердетт"

— Откуда же он такой взялся?

— Продукт тайского общества. Его отец — китайский бизнесмен, занимается операциями на границах Таиланда с Бирмой, Лаосом и Китаем.

— Опиум?

— Наверное. Танакан не вдавался в подробности. Думаю, его отец торговал всем, что только мог продать. Нефрит был одной из главных статей его бизнеса. — Нок махнула рукой в сторону стеллажей. — Сам Танакан — мировой авторитет по нефриту.

— Понятно. А мать?

— Конечно, тайская шлюха. Была третьей или четвертой женой, не помню. Все жены жили в большом доме в Чианг-Рай, и Танакан с матерью занимали последнее место в их внутренней иерархии. Он показал мне ее фотографию, и я сделала вывод, что по-настоящему ему нравлюсь. Но потом узнала у других девочек, которые с ним спали, что их он тоже удостоил этой чести. Она была невероятной красоты — видно даже по снимку. Исаанский тип, ну ты знаешь.

Я кивнул. Исаанская красавица — это дитя невзгод, словно выросшая в расщелине дикая роза. Это явление постоянно обсуждают в барах: природа словно отомстила за тысячу лет феодального угнетения и произвела плод такого качества, с каким не сравнится никакая девушка из высших слоев.

— По словам Танакана, его мать не слишком сентиментальничала, но хотя не изображала пылкой любви, сумела выбить из его отца достаточно денег, чтобы дать сыну лучшее образование. В классе все, конечно, знали, кто его мать. И у него развилась потребность выигрывать любой ценой. — Нок обвела изящным жестом поражающее изобилие на полках — бесценные вазы, богатый нефрит. — Он горд всем этим. Считает, мать вырастила из него настоящего мужчину, бойца. Не понимает, что она его испортила — просто подготовила к действительности, но такой, какой видела сама. Но может, она и права. Каким образом женщине, такой, как она — или, например, я, — воспитывать мальчика, зная то, что мы знаем о мире? Не притворяться же, что этот мир — парк Диснея.

— Моя мать занималась тем же ремеслом, — признался я.

Нок наморщила лоб.

— Я это каким-то образом поняла.

— Статистически это вполне вероятно. Проституция уже триста лет является главной отраслью Таиланда. Если разбираться в генеалогических деревьях, выяснится, что родоначальницами многих семейств стали куртизанки… — Я решил, что надо как-то остановить ласки Нок под водой, и сообщил: — Пойду пописаю.

Туалет располагался в дальнем конце помещения и был оборудован приспособлениями из сияющей нержавеющей стали. Чтобы провести время и успокоить себя после ласк в джакузи, я минут пять изучал мощный душ. А когда решил выйти, обнаружил, что дверь заперта. Я надавил на нее — сначала тихо, затем со все возрастающей силой. Наконец ударил плечом, и она отворилась. Когда я оказался рядом с джакузи, Нок плавала вниз лицом. Каким-то образом сопла опять заработали.

Сперва я решил, что она слушает музыку. Присел у края ванны и стал ждать, когда она поднимет голову. Постепенно взбаламучиваемая струями вода стала приобретать розоватый оттенок. Я вскочил и, голый, бросился бежать. Метался по комнате, но не нашел другого выхода, кроме двери, через которую мы попали внутрь.

Спальня Танакана была снабжена множеством хитрых устройств. У двери я нажал на квадратик с надписью «Водные форсунки», и бурление в джакузи прекратилось. Из шеи Нок в такт призывам японской флейты истекала прозрачная красная струйка. Я соскользнул в воду и рассмотрел роковую рану — удар нанесли в горло ниже адамова яблока.

Со свежими трупами управляться тяжело. Я минут пять неловко перехватывал Нок и оступался, пока сумел вытащить ее на край джакузи. Самое большее, что я мог для нее сделать, — уложить достойно, со скрещенными руками, и накрыть шелковой простыней с кровати.

Пока шел к двери, мною настолько овладела депрессия, что пропал страх. Ужасно сожалел, что стал причиной смерти Нок. Оказавшись в холле, я увидел, что нимфы по-прежнему вычерпывают бассейн. Заметив выражение моего лица, они спросили:

— Что случилось? Слишком быстро кончили?

Не отвечая, я спустился на лифте на первый этаж.

«Швейцар, — подумал я, — он сообщил Танакану, что Нок поднялась наверх».

Устроившись на заднем сиденье такси, я позвонил Кимберли.

— Теперь мы по крайней мере знаем, где произошло преступление. Смерть Дамронг засняли в этом помещении. Я узнал нефритовую статуэтку лежащего Будды.

— Что собираешься предпринять?

— Ничего.

— На твоих глазах убили женщину, а ты не хочешь ничего делать? Тебе следует арестовать Танакана.

— Викорн не позволит. Он уже шантажирует Танакана.

— Неужели он настолько коррумпирован?

— Ты не понимаешь. Это дело чести. Вот почему Танакан ему подыгрывает. Пока длится шантаж, Викорн вынужден его защищать. Пусть это стоит больших денег, наезд Викорна даже выгоден Танакану.

— Ты прав, я ничего не понимаю.

— А ты, «Уолл-стрит», пораскинь мозгами, — предложил я и закрыл телефон.

Стоя на тротуаре перед моей лачугой, я подумывал, не сделать ли еще один звонок. Было без пятнадцати три ночи, но та, чей номер я собирался набрать, славилась бессонницей.

Она ответила после второго гудка, и в ее голосе не было ни капли сна. В этот поздний час на улице царила тишина, и я стал шептать в трубку:

— Извини, если разбудил.

— Сончай, ты? Все в порядке, я не спала. Но ты сам-то почему на ногах?

— Сегодня, не знаю точно когда, тебе привезут труп молодой женщины по прозвищу Нок. У нее перерезано горло под адамовым яблоком.

Наступила долгая пауза. По молчанию доктора Супатры я понял, что не первый обратился к ней.

— Что ты от меня хочешь? Только не проси спрятать концы.

Перед моими глазами возникла картина: нагая Нок плавает лицом вниз, и от ее шеи, словно прозрачный шарф, тянется волнообразная красная струйка.

— Наоборот, доктор Супатра, хочу знать, кому требуется прятать концы.

Я вымотался и одновременно сильно нервничал. «Процессор» между ушами гудел, как гнездо шершней, но ноги настолько устали, что я едва мог их переставлять. Я понимал: что бы ни произошло, мне не заснуть.

Зачем откладывать унижение до утра, если можно принять его сразу? Единственная предосторожность, которую я себе позволил, — вошел неслышно в дом, чтобы не разбудить Чанью и зародыша Пичая, и достал свой служебный револьвер, который хранил под матрасом.

На улице остановил такси и велел водителю отвезти меня обратно в «Парфенон», но вышел за сотню ярдов до клуба, расплатился с таксистом и стал ждать.

Экранчик моего мобильника показывал двадцать три минуты пятого. Расходились последние девушки в майках и джинсах, устало прощаясь друг с другом. Мужчины, в большинстве работающие «за кулисами», тоже спешили домой. В темном углу я ждал, когда не останется никого. Почти никого.