Читать книгу - "Слава богу, не убили - Алексей Евдокимов"

— Что я, нищий — на одних колесах целый день?..

— «Хаммер» — говно машина, — объявил Кирилл с удовольствием.

— Да ну?

— Я те говорю! В плохую погоду по плохой дороге на нем ехать — сразу весь в грязи, по крышу…

— Ну так кто ж на «хаммере» по плохим дорогам ездит?..

— Действительно…

На столе, по итальянскому правилу, стояли оливковое масло и винный уксус, к заказанной Хавшабычем пасте не забыли притаранить тертый сыр; вообще, тут, как в любом российском заведении «для чистой публики», все было подчеркнуто правильно, тщательно и чинно — и этой-то как раз подчеркнутостью противоречило здоровому апеннинскому раздолбайству. Рвение, с каким все присутствующие — от подмороженно-любезных халдеев до посетителей (вроде двух девиц в деловых костюмах и с брезгливыми рожами за ближним столиком: Кирилл вспомнил Рябу) — следовали своим ролям, наводило, наоборот, на подозрение об их актерской неорганичности…

Он не успел додумать, оглянувшись на запашок, диссонансом вклинившийся меж вальяжных итальянских ароматов. Испуская сивушные, сортирные, помойные эманации, в заборчик веранды вцепилась снаружи опухшая бабища, неразборчиво, но громко воззвала к обедающим. Особь была что надо: багрово-сизая, с голыми деснами, в жутком заскорузлом тряпье… Объявившийся вышибала, взмыкивая сквозь зубы, принялся бабку теснить. По его угрожающему урчанию, по мятой будке опознавался вышедший в тираж мелкий бандюк, но строгий костюм и волевые усилия, прилагаемые, чтоб не засветить «клиентке» с лакированного носка, тоже принадлежали актеру в роли.

Впрочем, бабка, залитая до стадии невосприимчивости к угрозам, отступать не собиралась: махала руками и скрежетала все надсадней. «Чистая публика» нервно косилась, поджимала губы. Вышибала рыкнул решительней. «Па-а-шел на хуй!!!» — сиплый старухин рев накрыл просторный перекресток со всеми его ресторанными верандами.

Вардан, ухмыляясь, отсалютовал Кириллу минералкой. Тот вспомнил, как Юрка, едва приехав в этот раз в Москву, вслух поразился количеству, безобразию и экспансивности здешних нищих (в своей «европейской заднице» он, видать, все же быстро отвыкал от исторической родины).

Кирилл подумал, что он прав — что наш зажор и наш распад убивают не столько даже контрастом, сколько одинаковым бесстыдством. Показная, оглушительная наглость, с которой куролесят здесь сытые, не может иметь оправданий на фоне такого количества нанюханных растворителем беспризорников, травящихся денатуратом алкашей, зачуханных гастарбайтеров — однако именно им и объясняется. Правда, подозреваю, причинно-следственная связь тут не сводится к защитному рефлексу, к судорожным попыткам первых убедить себя, что вторых просто не существует в одной с ними вселенной: она намекает на родство тех и этих — если не на тождество.

Кирилл снова вспомнил сестрицу Аленушку. Почему у нас так любят эти ролевые игры, так циклятся на внешних признаках статуса? А вот именно потому, что ничего, кроме внешнего, кроме видимости, у всех этих ребят нет. Они — пустые, никакие и оттого взаимозаменяемые. Недаром с такой бесовской легкостью превращаются из уличной давахи — в золотую молодежь, из порнографа — в моралиста… Из непонятного хачика — в генерала ГРУ…

Он в очередной раз глянул исподлобья на Моталина-Амарова — и вдруг встретился с его внимательными, уже без всякой веселости глазами. Приложился к пиву, безуспешно пытаясь собраться.

— Ну? — «генерал», откинувшийся на спинку кресла, достал синюю пачку «Житан» и золотисто-блестящую зажигалку.

— Что? — нарочито тупанул Кирилл, понимающий, что начинается разговор по существу.

Но ни закурить, ни ответить Вардан не успел — айфон запиликал, и Хавшабыч принялся нетерпеливо в него объяснять, что заведение их находится от Бакунинской налево. Встал, бросил Кириллу: «Я на десять минут» и направился к выходу с веранды.

«Не, ну если я получаю две тысячи уе-е, — ныл вялый наглый женский голос у Кирилла за спиной, — то с мужиком, который зарабатывает меньше семи штук уе, мне вообще-е не о чем разговаривать…» — «А я не люблю, когда со мной так относятся!..» — разорялась поодаль давешеняя бомжиха.

Кирилл отхлебнул пиво. Ему прекрасно видна была стоянка и топчущиеся у поребрика Амаров со своим визави — видимо, тем самым Радиком, с которым он только что созванивался. Невысоким тугим мужичком, черноволосым, то ли с монголоидной примесью, то ли просто прищуренным. Они слегка потешно выглядели вместе: одинаково приземистые, хачеватые, мордатенькие, одинаково глядящие в процессе беседы в асфальт…

— Радик? — переспросил следователь.

— По-моему…

— Чего говорил, что не знаешь его?

— Кого?

— Кого — Калимуллина!

— Да я понятия не имел, что он Калимуллин…

Калимуллин Радий Мирзагитович. Родился — 1973, Уфа. 1989 — серебряный призер первенства БашССР по боксу среди юношей…

Шалагин положил рядом с его снимком фотографию Амарова. Ничего похожего, разве что оба чернявые. Но — почти один рост и сходная комплекция… Он потер свой щетинистый хрусткий подбородок.

…1992-94 — милиционер-водитель в Управлении вневедомственной охраны при УВД по ЗАО города Москвы. Дальше — сплошные ЧОПы и коммерческие структуры, должности — от водителя до менеджера. В 1997-м привлекался по статье 222 (приобретение-ношение оружия-взрывчатки). В 1999-м — по статье 210 (участие в преступном сообществе). Обвинение снято… Дрямов говорил: последние пару лет Радик-ЧОП был у Моталина шофером тире телохранителем тире порученцем. Охранял больше его жену. По словам Ирины Моталиной, был вхож в дом на правах полуприятеля-полуприслуги. Ездил за продуктами, гонял машины на мойку…

Следователь встал, прогнулся назад, хрупнув позвоночником, взял со стола сигареты. Закурил, глядя исподлобья в открытое окно кабинета на тусклые свечки отцветающего каштана.

…Радик-ЧОП подгоняет Амарову одну тачку, забирает другую. На всем этом остаются его «пальчики». Его «пальчиков» вообще полно на рулях Амаровских машин, в Амаровской квартире… Радик-ЧОП похож на Амарова — не лицом, а фигурой и мастью…

Шалагин повернулся спиной к окну, привалился задом к подоконнику. Медленно глубоко затянулся.

«…Труп без документов. Лицо изрезано. Черные волосы, внешность азиатская…»

Амаров собирался «соскакивать». «Соскочить» в его положении, да еще с баблом, ему, естественно, просто так не дали бы. Из-под земли бы достали…

Следователь с силой втер окурок в пепельницу, тут же вытянул новую сигарету.

…Вот именно. Радика Амаров собирался подставить, «соскакивая». Его труп вместо своего.

«…Судя по одежде — гастарбайтер. Там, в общежитии, их много… Били несколькими ножами… Похоже, бритые… Ножи в кустах нашли там же…»

А под скинов он работал (то есть, понятно, те, кто работал на него) — потому что знал: дело постараются замять. Никому никогда это не нужно: нацисты, вопли в прессе — и все равно вероятный висяк, но теперь уже резонансный… Нет, следствия толком не будет. Труп идентифицируют по базе: Амаров, Армения, коммуналка, средние телесные — мелкий криминальный хач. Убийство спишут на разборки гастеров, в сводки для прессы не пропустят, дело побыстрее задвинут в архив. И это устроит всех — в особенности тех, кто поймет, что за Амаров такой загнулся в захолустной Рязани. Потому что этим ребятам — знающим про Амарова-Моталина, использовавшим его как посредника — кипеш тем более ни к чему…