Читать книгу - "Слава богу, не убили - Алексей Евдокимов"

— …Ну, вызвали «скорую», какой-то укол врач сделал, который ему не помог ни фига. Он говорит врачу: меня током пытали. Так в деле знаешь, что написали? «Наркотическая ломка»! На следующий день надзорный прокурор обходит предвариловку, спрашивает, есть ли жалобы. Брат ему все рассказывает. Тот: обязательно разберемся! — и уходит. И все, больше он его не видел…

— Адвоката, говоришь, обязаны предоставить? — спросил Кирилл, чтобы отвлечься от смысла рассказа.

— Если ты задержан официально — обязаны. По пятидесятой УПК. У тебя или у знакомых есть нормальный адвокат?

— Не-а.

— Херово. Но ты все равно требуй. Бесплатный, конечно, ни хера тебе не поможет, но по-любому пусть лучше сидит на допросе.

Здешний сибирский воздух на лютом морозе невероятно прозрачен, и как нигде ярка огромная луна, и особенно четко видны пятна на ней, и не сразу он сообразил, что это широкий лист сушащейся на веревке камбалы, оранжевый, с чешуйчатыми туманностями, просвеченный августовским солнцем, что бьет в пустое, без всяких стекол окно деревянного барака на нивхском стойбище Музьма, и только когда листья зашевелились под ветром, стало ясно, что смотрит он на пропитанный солнцем виноград, накрывший сверху дворик с остатками асфальта в старом Тбилиси, улица Клдиашвили: двухэтажные покосившиеся халупы с кривыми наружными лестницами, с узорными деревянными перильцами балконов, с гранатом, горящим красными цветами, с туземцами, лениво моющими посреди двора впятером одну старую «бэмку»… Голос прозвучал снова. Кирилл подвсплыл к самой поверхности — полупрозрачной, полной яркого солнца. Это были его собственные, не желающие размыкаться веки.

— Не-не… — промямлил он (язык, в свою очередь, не хотел шевелиться). — Я просто медленно моргаю…

— Тридцать, — произнес голос. Мужской. Вроде незнакомый.

Кирилл, не сразу найдя поблизости собственную руку, заслонил ею лицо от света и только тогда приоткрыл глаза. Из-под ладони просматривалась нижняя часть какой-то близкой фигуры. Он повернул голову, отворчиваясь от солнца, и понял, что лежит не дома. В смысле — не у Марго. Белые стены, темный шкаф…

— Все, — сказал незнакомый мужик, — сорок пять секунд, салапет. Три лося вне очереди…

Кирилл, морщась от головной боли, снова посмотрел на него из-под руки. Типа, стоящего, держа руки в карманах штанов, у кровати, он не узнавал — но уже через несколько секунд возникло почему-то ощущение, что видит он его не впервые…

— Короче, быстрей давай, — сказал тип нетерпеливо, — у меня времени мало…

Повернулся и вразвалку вышел из комнаты. Из незнакомой, светлой, залитой солнцем (шторы раздернуты, стеклопакет настежь) спальни. Впечатление недавнего ремонта. Мебели негусто: шкаф да койка, на которой валялся по диагонали Кирилл, стул. Валялся он по крайней мере без одежды… Но вспомнить… Вспомнить почему-то…

Тут ему сделалось совсем худо.

Впрочем, ни черта он на самом деле не вспомнил. Последним сохранившимся эпизодом был тот, где они с Женей ехали на ее машине и Кирилл ей что-то энергично задвигал. К тому моменту он был еще, кажется, относительно дееспособен… Он даже подмечал, что едут они куда-то в сторону Измайлово… Нет, дальше — сплошные цензурные купюры.

Ничего, в общем, странного — алкогольная юность не прошла даром: с некоторых пор он не то чтобы быстрее надирался… то есть быстрее, конечно, но в рамках обычного… однако память иногда отключалась пугающе рано. Задолго до тела и сознания. Особенно если намешать.

Часы на руке, на них — двадцать минут двенадцатого. Откуда-то слышен женский голос, произносящиий на повышенных тонах неразборчивый монолог со вскриками.

…И тут вдруг он понял, что это за мужик его разбудил. Понял — и первым делом не поверил себе. Захотелось, чтобы происходящее оказалось пьяным сном…

Все еще не уверенный, что это не так, он отбросил одеяло и, задержав дыхание, сел на кровати. Что-то мешало ногам — трусы, болтающиеся в районе колен. Дыша сквозь зубы, Кирилл натянул их на задницу, оглянулся на разворошенное двуспальное лежбище, но ничего не определил. Впрочем, на сколь-нибудь последовательные наблюдения и внятные умозаключения он сейчас способен не был.

Вдруг стало легче. Не сразу он сообразил, что пропало солнце. Склочный женский голос завопил что-то про деньги. Вроде бы с улицы. Или из соседнего окна.

Ага, джинсы… Что за хата?.. Окно выходило на сплоченный ряд панельных двенадцатиэтажек и расположено было высоко, не ниже этажа восьмого — скорее всего, в такой же серийке. На плоские крыши опускалась жутковатая лиловая туча. Кирилл напрягся, выдернул из памяти пару совсем уже нечетких снимков: он вслед за Женей заходит в какой-то подъезд… он осматривается в незнакомой квартире… Нет, бесполезно…

«Сделай себе лоботомию рельсой через жопу!» — заверещала тетка в соседнем окне.

— «С добрым утром! — подумал Румата…» — пробормотал Кирилл, проталкивая тяжелую хрупкую голову в горловину майки, запутался, кое-как стянул попахивающую потом ткань с лица и наткнулся на прямой взгляд Вардана Моталина тире Амарова. Тот стоял в дверном проеме, прислонясь к косяку. Какой-то замшевый богемный пиджачок, под ним — майка с цветастым непонятным рисунком, плотно облегающая плотное тело; во взгляде — кажется, любопытство, кажется, насмешка.

— Вид человека завтра, — подытожил он свои наблюдения.

— Здра жла, товарищ генерал, — откликнулся еле слышно Кирилл.

— Поедем прокатимся.

— На Лубянку? — сипло уточнил Кирилл, ища глазами носки. — Или куда там, на Хорошевское? В «аквариум»?

— В зоопарк, — кивнул «генерал».

— Признание какое-нибудь выбьете или сразу мочканете?

— Сразу в печку. «Фтопку». Живьем. Чем ты хуже Пеньковского?

Глядя на него мутным взглядом, Кирилл вспоминал Рябино: «Ну да, харя у твоего генерала такая наглая, чекистская… Очень серьезный, короче, дядя, все у него схвачено…» Ему в который раз пришло в голову, что, может быть, таки произошла какая-то дикая путаница с этими Варданами. Но развивать мысль сил не было. Тем более что всё, похоже, собиралось в любом случае в ближайшее время проясниться. Так или иначе.

В соседней комнате с такими же белыми стенами мебели было еще меньше. В глаза бросились две гитары и синтезатор. Комбик, компьютер. Видимо, хата все-таки Женина. Еще комната справа. На улице, в фиолетовом небе, ворочали гигантские ящики.

В ванной он, стиснув зубы, сунул башку под холодную воду. Помогло. Не очень. На кухне «генерал», насвистывая, разглядывал содержимое зудящего холодильника. Никого, кроме них, в квартире не было.

Вардан звякнул дверцей, повернул голову к Кириллу. Тот слегка удивился, обнаружив, что «ГРУшник» заметно ниже его — Моталин едва дотягивал до ста семидесяти: подобное удивление иногда испытываешь при очном знакомстве с какой-нибудь знаменитостью. Впрочем, несмотря на рост, в «генерале» — коренастом, литом, собранно-подвижном — была несомненная физическая убедительность.