Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Но Санюшка смотрела не на Антипа. За его спиной, словно из воздуха, вырастала черная тень, похожая на нетопыря. Тень приобрела очертания монаха с раскинутыми для поимки жертвы руками. Монах поднял лицо. Увидев горящие зеленым огнем глаза, Санюшка коротко взвизгнула, перевернулась и поползла прочь на четвереньках. Раздавшийся сзади хрип и непонятные, но страшные хлюпающие звуки заставили подскочить и понестись стрелой. И сила невесть откуда появилась, и хромота прошла.

Добежав до дедова дома, птицей взлетела на крыльцо и забарабанила в дверь, с трудом выговаривая и одновременно пытаясь отдышаться:

– Де… де… деда… от… во… ри.

Окна были плотно закрыты ставнями, запертыми изнутри на штыри. У лесников много недругов имелось.

Савельич, заслышавший голос внучки, выскочил на крыльцо в одном исподнем. Завел Санюшку, усадил на лавку, дал попить воды. Чтоб унять дрожь, сотрясавшую девочку, одел в подвернувшийся под руку свой форменный сюртук. Зажег керосиновую лампу.

– Сказывай, – велел.

Выслушав сбивчивый рассказ, долго не раздумывал.

– Бежать надо, – сказал, накидывая штаны и рубаху. – Хлысты хуже зверей, от себя никого не отпускают. Не зря уряднику указ об их поимке пришел. У него защиту найдем.

Дед с внучкой вышли во двор. Санюшка путалась об достающий ей до колен сюртук. Савельич оседлал дряхлую от старости казенную кобылку. Посадил в седло Санюшку, вывел лошадь на тропу, ведущую в село. Заслышав шум, обернулся. Со стороны леса виднелись всполохи. Близко. Не уйти вдвоем на старой кляче.

– Скачи одна, я гостей встречу, – лесник сунул поводья в руки девочке. – Иди к Пелагее в трактир, она к уряднику сведет, – и, не дожидаясь возражений, хлопнул лошадь по крупу: – Но, пошла!

Савельич вернулся к дому, взошел на крыльцо. Ружьишко бы не помешало, да как на грех заклинило. Вскоре из леса вышла толпа людей, десятка три, с факелами. Вела их Анна. И вновь Савельич не узнавал дочь. Ведьма – с взлохмаченными волосами, перекошенным от ярости лицом.

– Где эта ехидна, иудино племя?! – издали закричала Анна.

– Ты о ком? – спокойно спросил лесник.

Его спокойствие вызвало недовольный гул постепенно окружающих дом сектантов.

– Отдай эту убийцу. Богоубийцу!

– Это дочь твоя, – все так же спокойно напомнил Савельич.

– Отрекаюсь! Сама гадюку изничтожу! – завизжала Анна, затопала ногами. На губах ее выступила пена.

Неожиданно Савельич показал фигу и со словами: «На-ко-ся, выкуси» заскочил в дом, захлопнув дверь и задвинув засов.

Анна взбежала на крыльцо и замолотила кулаками по крепким доскам:

– Открой! Быстро отдай девчонку!

Жили двенадцать разбойников,

Жил Кудеяр атаман, –

раздалась из-за двери песня.

– Издеваисси! – вновь завопила Анна. – Отвори!

Некоторые сектанты попробовали открыть ставни. Тщетно. Дом готов был держать осаду. Таким и строился.

Много разбойники пролили

Крови честных христиан, –

неслось изнутри.

– Сам того захотел, пали их! – Анна первой кинулась к стожку прошлогоднего сена. Дом обложили сеном и сразу с нескольких сторон подожгли факелами.

– Гори в аду со своей внучкой-убийцей! – крикнула Анна.

Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим!

Так в Соловках нам рассказывал инок честной Питирим, –

лилась песня.

Пожар бушевал. Анна, отойдя подальше от летящих искр, торжествующе хохотала. В толпе кричали:

– Богородица Анна! Богородица Анна!

Некоторые даже бухнулись на колени и отбивали поклоны новоявленной главе секты. Кто-то катался по земле, беснуясь.

С жутким треском обрушилась крыша. Одновременно со стороны села показались верховые во главе с урядником…

Санюшка сидела за крайним столиком в трактире. Девочка водила пальцем по лежащей перед ней латунной бляхе с надписью: «Лъсной сторожъ». Постояльцы ее не тревожили, сочувствуя горю. Савельича уважали и любили. После похорон деда девочку приняли в дом Пелагея с мужем. Ни слезинки не пролила Санюшка с той страшной ночи. Сначала ее уговаривали: «Поплачь, полегчает». Потом отступились. Трактирщица, всегда легкая на ногу, на этот раз вошла, тяжело ступая. Она только вернулась из поездки в город. Отрицательно покачала головой в ответ на вопросительный взгляд мужа, ответила на дружное «Здрава будь, хозяюшка»: «И вам не хворать». Подошла к Санюшке:

– Пойдем в горницу, вести есть. Не для чужих ушей, – добавила она, строго глянув на насторожившихся посетителей.

– Не знаю как и сказать, – вздохнула Пелагея, когда они, поднявшись по лестнице, расположились в уютной комнатке.

– Уж как есть говори, тетя Пелагея, – ответила девочка.

Трактирщице показалось, что Санюшка догадывается о том, что произошло.

– Прошение приняли. Дозволили вам свидание перед отправкой Анны на каторгу. Не захотела она.

Санюшка молча кивнула.

Пелагея, все еще находящаяся под тягостным впечатлением от переданных надзирателем слов Анны: «Жаль, эта ехидна не сгорела», поспешила разговор перевести на другое:

– Бумаги я в городе выправила. Будешь теперь, Санюшка, всегда с нами жить.

Девочка посмотрела на трактирщицу пристально и неожиданно сказала:

– Тетя Пелагея, а вы ведь с дедом любили друг друга.

Пелагея подсела рядышком, обняла за плечи.

– А давай-ка споем его любимую, – и затянула:

Жили двенадцать разбойников,

Жил Кудеяр-атаман…

Санюшка разрыдалась. Пелагея прижимала девочку к своей груди, гладила по спине, волосам и приговаривала, всхлипывая:

– Поплачь, доченька, поплачь.

Дмитрий Витер

Ночной пловец

– Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре… Все, мест нет! Мест нет, я сказала!

Дородная тетка в белом халате преградила Ивану путь, растопырив руки.

– Э… – Иван растерялся. – Да я же всего один остался.

Он беспомощно окинул взглядом опустевший холл плавательного бассейна. Еще недавно тут толклись типичные любители вечернего вольного плавания: бабульки – божьи одуванчики – эти обычно занимают крайние дорожки и плывут медленно, словно черепахи; молодые парочки – такие приходят будто и не ради плавания, а зависают у «мелкого» края бассейна, цепляясь за разделительные поплавки, и, обхватив друг друга, перебирают ногами, чтобы оставаться на плаву; мужчины неопределенного возраста – эти занимают дорожку посредине и сосредоточенно, как паромы, бороздят бассейн туда-сюда. Все они, переобувшись в резиновые тапочки, просочились в узкие двери мимо тетки в халате и, получив ключ от шкафчика, исчезли в раздевалках – «мальчики налево, девочки направо».

В этот день Иван задержался на работе – шеф опять заставил возиться с новой партией польской фурнитуры, – так что в бассейн пришел аккурат перед последним сеансом в 21:30. В результате в очереди на вход он оказался крайним… и вот теперь пытался сообразить, какими словами убедить бдительную тетку пропустить его поплавать.

– Я же всем понятно говорила! – визгливо отрезала она. – Три дорожки по восемь человек, больше нельзя. Раньше надо приходить!

– Да ладно вам… – Иван уже смирился с поражением, но по инерции продолжал вяло сопротивляться: – Один лишний человек, какая разница?

– Какая мне разница? – Тетка насупилась. – А нормативы кому положены? А?

И она вскинула руки, словно собиралась толкнуть Ивана в грудь. Он инстинктивно сделал шаг назад, но тетка лишь развела руками, мол, что я могу поделать против нормативов?

Иван чертыхнулся и побрел вниз по ступенькам одеваться. Сердобольная гардеробщица протянула ему куртку:

– Что, не пустили-то? Ох, да в апреле всегда полно народу-то…

«И правда», – с досадой подумал Иван. Стоило на улице потеплеть, как женщины всех возрастов стройными рядами устремлялись в бассейн, пытаясь ускоренными темпами избавиться до лета от набранных под зимними шубами килограммов. Так что в апреле тут самый ажиотаж.

Иван уже взялся за ручку двери, когда услышал за спиной робкий, словно извиняющийся голос гардеробщицы:

– А вот на последнем сеансе народу и никого почти-то!

Иван удивился: сеанс в 21:30 как раз и являлся последним. Для очистки совести он посмотрел на висевшее у двери расписание занятий и увидел, что в строчке «вторник» кто-то коряво дописал карандашом: 22:15.

Сегодня был вторник.

Такой поздний сеанс выглядел странно, но Иван никуда не спешил. Опустевшая квартира давила на него, так что он даже радовался работе допоздна… или проводил вечера в бассейне, наматывая двадцатипятиметровки в синей хлорированной воде до полного изнеможения.

Он еще раз посмотрел на надпись карандашом. Потом на часы. До сеанса оставалось более получаса, но если так уж получилось…

Иван снял куртку, вернул ее гардеробщице, сел на пластиковый стул и достал из кармана смартфон.

* * *

Полчаса он гонял по рельсам мультяшного человечка, за которым охотился смешной толстяк с собакой. Игра увлекла его, так что Иван даже