Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

за быстро идущей матерью. Девочка все больше прихрамывала, а когда вышли на Кудеярову поляну, споткнулась и чуть не упала. Башмак, висящий на спине, чувствительно ударил. Девочка не выдержала:

– Маменька, давайте отдохнем чуток.

Анна недовольно глянула на дочь, подумав: «Вот ведь обуза. Жаль, деду оставить нельзя. Христос Антипа строго-настрого наказал с собой девчонку взять». Вслух же буркнула:

– Хорошо, надоеда.

Анна подошла к дубу, прислонилась к нему спиной, закрыла глаза, подставив лицо солнцу. Санюшка присела на корень, да неудачно, ладонь ссадила до крови жесткой корой. Глянула на мать, но тревожить не посмела. Решила заговорить, как подружки учили. Поднесла ладонь к губам и зашептала:

– Кровь-кровица, красна девица пряжу спряла – крови не стало.

И впрямь получилось, всего лишь капля на землю капнула. Откуда-то послышался глухой вздох. Девочка повертела головой – никого, мать стояла как встала. Вокруг стало тихо-тихо. Санюшка задремала. Откуда-то сквозь сон пробился еле слышный мужской голос: «Дарьюшка, дозволь. Давно плоти живой не видел. Дозволь». Мужскому голосу ответил женский: «Уймись, душегуб». Санюшка открыла глаза, сон враз пропал. «Привидится же, – вздохнула девочка, встряхнулась и охнула. К маменькиной ноге подползала серая змея. Не раздумывая, девочка схватили ботинки и ударила по змее. Попасть не попала, но гадюка быстро скользнула под корни. Анна побледнела.

– Все из-за тебя, отдохнуть ей захотелось, – упрекнула она дочь и, подхватив узелок, поспешила прочь от дуба. Санюшка побежала за ней.

В Михайловке девочке не понравилось. Ходили все мрачные, кто из детей засмеется – сразу подзатыльник. Кормили впроголодь. Щи пустые да хлеб черствый. Молоко, яйца – все на базар отвозилось. Да и то бы не беда. Молились тут не Богу, а «Антипке косорылому» – так вслед за дедом окрестила девочка материного будущего мужа. Называли его Христос Антипа, поклоны отбивали. А еще плетьми все сами себя хлестали. Детям помягче ремни полагались, взрослым из грубой свиной кожи. Анна хотела и Санюшку приобщить – сама-то она хлестала себя раза по три на дню, – да Антип не велел:

– Пущай помаленьку привыкает. Успеет к истинной вере прийти.

Сам же девочку так взглядом и ощупал. Зябко, нехорошо стало Санюшке. Вот только радовалась, что грудки расти начали, а тут захотелось замотаться, перетянуться, спрятаться. Когда Антип по спине похлопал, сжалась, голову в плечи втянула.

– Дикая она у тебя, Анна, – улыбнулся Антип, лицо его, со свернутым на сторону носом и опущенным углом рта, от этого еще больше перекосило. – Дикая. Люблю этаких.

Как он вышел, Анна дочери подзатыльник отвесила и прошипела:

– Не смей от длани Христовой шарахаться. Почитай во всем Боженьку нашего.

Хотела Санюшка возразить, да поостереглась: подзатыльники мать раздавала чувствительные, а деда-заступника рядом не было. Спустя три дня с утра все начали бегать, суетиться. Бабы отмывали главную избу с большой горницей.

– Моление будет, – сообщила мать, вся торжественная и сияющая. – Меня признают сестрой во Христе, а Боженька возьмет в жены духовные. Повезло тебе, раньше к благодати приобщишься. Я вон сколь лет зря потеряла.

Тайком от матери Санюшка перекрестилась и про себя вознесла молитву настоящему Богу. Вспомнила «Отче наш» да в конце от себя добавила: «Спаси и сохрани меня, грешную, от Антипки косорылого и от благодати его».

Моление началось с вечерней зарей. Перед входом в горницу поставили деревянную лохань с чистой водой, рядом тряпицу кинули. Входившие омывали ноги в лохани. После чего вытирали их о тряпицу и входили внутрь. Каждый нес свою «молельную» плеть, сплетенную ради таких случаев. Входили только взрослые. Дети и подростки крутились снаружи, заглядывая в распахнутые настежь окна и дверь. Вдоль стен стояли лавки, уставленные горящими свечами. Молящиеся выстроились в круг, вскинули руки вверх и закричали:

– Христос Антип, приди, дай вкусить благодати! Приди! Приди!

В центр круга ввели Анну. Санюшка, стоящая напротив двери, даже не сразу ее узнала: простоволосую, в исподней рубахе и нижней юбке. В горнице завопили:

– Сестра! Сестра! Сестра!

Непонятно откуда появился Антип. Все, кроме Анны, попадали на колени и принялись биться лбом об пол, подвывая.

– Братья и сестры! Возрадуйтесь! – Антип взял за руку Анну. – Вот сестра наша. Встаньте, возлюбленные дети мои!

Люди послушно поднялись. Антипа было не узнать, он распрямился, казался выше, глаза словно горели неистовым пламенем. Санюшка почувствовала не страх – ужас перед ним. Хотела убежать, но ноги словно вросли в землю. Одна из молящихся набрала в ковш грязной воды из лохани у входа и подала Антипу. Он помочился в него и протянул Анне:

– Испей. – Та послушно сделала глоток. – Плоть от плоти моей, кровь от крови моей. – Взял услужливо поданный кем-то пучок полыни, стал макать его в ковш и орошать сектантов, подставляющихся под брызги и голосящих: «Меня, Боженька, меня!» – Благословляю вас, дети. – Протянул плеть Анне, скинул балахон до пояса. – Дай мне отведать благодати своей!

Анна ударила пару раз. Это словно послужило сигналом. Сектанты – и бабы, и мужики – обнажились до пояса и начали хлестать друг друга. А потом… Санюшка не смогла смотреть на то, что началось потом. Видела она и как скотинка спаривается, и парочки на сеновале пару раз заставала, но то, что творилось в горнице, заставило бежать прочь без оглядки. Остальные дети и подростки Михайловки были к такому зрелищу привычные. Они развлекались, как могли, пользуясь занятостью взрослых: играли в салочки и в лапту.

Санюшка выбежала за околицу и остановилась перед тропкой, ведущей в лес. Уже стемнело. Изредка ухал филин. Деревья стояли черной мрачной стеной. Неожиданно вспомнилось: путь лежит через Кудеярову поляну. Там одной и днем-то страшно. А вдруг голоса тогда не привиделись, и схватит ее призрак монаха или вурдалак какой. Девочка развернулась и поплелась в выделенную им с матерью каморку. Забралась на печь и сама не заметила, как заснула.

Мать вернулась утром, вся растрепанная. Рухнула без сил на лавку и проспала до обеда. Санюшка смазывала рубцы на спине Анны специальной мазью и спросила:

– Сильно больно, маменька?

Анна улыбнулась пересохшими губами:

– Мала ты еще, глупа. Страдания ради веры истинной ведут в Царствие Небесное.

Следующее моление ожидалось в воскресенье. Санюшка стала замечать, как бабы шепчутся за ее спиной, а мужики и подростки оглядывают, как тогда Антип. Не нравилось девочке это, в сердце закралась тревога. Накануне моления Анна возвестила:

– Счастье тебе выпало: Христос Антипа решил тебя Богородицей сделать, сына ему родишь.

Санюшка побледнела. Сами собой навернулись слезы. Мать грозно проговорила:

– И посмей только Христосу Антипе не угодить. Прибью!

Весь день девочка лихорадочно обдумывала, как бы сбежать. Мать что-то прочуяла – глаз не спускала. Только когда стемнело, ушла Анна из каморки. Санюшка вылезла из окошка и кинулась в лес. Девочка не знала, что побег ее замечен. За углом дома стояли мать и Антип.

– Вот гадюка! К деду подалась! – воскликнула Анна. – Я догоню, она быстро не бегает, хромая.

– Погодь, я сам, – глаза Антипа заблестели в предвкушении. – Догоню и в лесу причащу. А вы все позже подходите, к полуночи. На поляне моление будет. Факела захвати, – распорядился он и бесшумно скользнул вслед за беглянкой.

Санюшка сначала бежала быстро, потом прихрамывать начала, потом вовсе на шаг перешла. В лесу стояла тишина. Луна светила ярко. Слишком ярко. Дойдя до поляны Кудеяровой, девочка решила обойти ее вдоль оврага до дуба, а там сил набраться и быстро перебежать освещенный участок. Пробралась с трудом – край оврага весь зарос колючим кустарником. У дуба перевела дух. До дедова дома уже недалеко – полянку бы только перебежать. Сзади на плечо легла чья-то холодная рука. Санюшка резко обернулась и начала пятиться к дереву, покуда спиной в него не уперлась.

– Убежать хотела, – Антип подошел вплотную и поставил руки на ствол по обеим сторонам от беглянки. Тут же ругнулся: – Вот анафема, – и стряхнул кровь с пораненной об острый сучок ладони.

На место руку вернул и склонился, приблизив лицо и буравя взглядом девочку. На Санюшку напало странное оцепенение, ни рукой, ни ногой не двинуть. Откуда-то раздался вздох и уже знакомый голос: «Дозволь, Дарьюшка». Ему ответил женский: «Дите не замай». Неожиданно прямо над головами пролетела летучая мышь, Антип отшатнулся. Санюшка отмерла и, выскользнув из-под его руки, кинулась бежать через поляну. На середине пути споткнулась и растянулась плашмя. Не чувствуя боли, перевернулась и села, согнув колени и опираясь сзади на руки. Антипа возвышался над ней, поедая жадным взглядом заголившиеся ноги девочки.