Читать книгу - "Милосердие - Рада Джонс"

— Как занятно, — соврала Эмма.

— Оно и видно. У вас аж глаза загорелись.

Эмма рассмеялась.

— Ну да ладно, — махнула рукой Вера. — Меня беспокоит его состояние по вечерам. Может, это «синдром заходящего солнца»[8]? Он становится рассеянным, когда разговаривает, часто не состоянии закончить начатую фразу. Утром все прекрасно, а вечерами — настоящая беда. А вдруг у него очередное кровотечение в желудочно-кишечном тракте?

— Мы проверим.

Эмма направилась к выходу, но Вера ее остановила.

— Мы стали невольными свидетелями того, что творилось в соседней палате. Эта женщина вела себя просто ужасно.

— Она была расстроена, — вздохнула Эмма.

— Она просто мразь. Злобная мразь.

Эмма открыла рот, потом закрыла его. Мужчина рассмеялся:

— В этом вся Вера. Терпеть не может миндальничать. Политкорректность ей чужда. Она русская, хоть и говорит без акцента. А русские на редкость прямолинейны.

— Да брось ты, Борис! Ты такой же русский, как и я. И столь же прямолинейный. — Она повернулась к Эмме: — Какая разница, русская я или нет? Важно кое-что другое. Я вхожу в попечительский совет этой больницы. Если вам понадобится помощь, можете на меня рассчитывать. Например, с той мерзавкой, закатившей скандал.

— Спасибо, доктор Толпегина, я крайне вам признательна.

— Просто Вера. Я, кстати, совершенно серьезно. — Она протянула Эмме свою визитку. — Вы, ребята из неотложки, пашете как лошади, а это мало кто ценит.

— Спасибо… Вера.

— Хватит любезничать! Меня кто-нибудь осмотрит или нет? — подал голос Борис.

Эмма принялась за дело.

— Все в полном порядке, — произнесла она, когда закончила. — Не вижу смысла в госпитализации.

— Благодарю вас.

— Не за что.

— Кстати, вы не замужем? — спросил Борис. Желтушное лицо с широкой улыбкой напоминало фонарь из тыквы на Хеллоуин.

— Думаю, это не имеет никакого значения, — рассмеялась Эмма.

— Это еще почему?

— Я не встречаюсь с пациентами.

— Стоит мне выйти за пределы клиники, как я тут же перестану им быть.

— Только не для меня.

— Что ж, досадно. Я все равно как-нибудь вам звякну. Кто знает, вдруг вы передумаете?

Знакомство с Борисом и его тетей стало для Эммы самым светлым моментом за весь день. С другой стороны, она снова задумалась об опасных последствиях алкоголя. В последнее время она практически ничего не ела, только пила вино. Даже сейчас она мечтала поскорее приложиться к бутылке. Как, наверное, и Борис пол года назад.

Борису уже поздно браться за ум. Он лишил себя не только печени, но и будущего. Неужели я закончу так же?

Глава 41

Ангел

И ради кого мне пришлось на этот раз стараться? Ради тебя, Эмма. Это ведь ты жаждала спровадить бабульку на тот свет. Да она и сама хотела умереть. Даже родная дочь — и та втайне желала ей смерти.

Бедняга мечтала о покое и обрела его. Неважно, чего мне это стоило. Но какая же все-таки мерзкая тварь ее дочь!

Мне ли не знать, что ты, Эмма, сама страстно желала прекратить мучения бедной старушки. Но тебе не под силу пойти по моим стопам. Тебя лишат лицензии. Заклеймят позором. Отправят за решетку.

Не переживай. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

Думаешь, Эмма, я стараюсь только ради тебя? Нет-нет-нет, еще и ради своего закадычного дружка Карлоса. Я его сожру с потрохами на ужин, словно Ганнибал Лектер.

Огонь на плите зажжен, и сковородка готова.

Просто Карлос об этом еще не подозревает.

Глава 42

Стоило Эмме в тот вечер переступить порог дома, как она сразу же поняла: что-то не так. В доме царил порядок. Ни грязной посуды, ни заваленного стола. Старенькая кухонька была такой чистой, что аж блестела. Эмма не видела ее в таком состоянии с момента возвращения Тейлор, а то и задолго до него.

Это не к добру. Когда в последний раз на кухне была такая чистота? Когда нас бросил Виктор. Что, черт подери, происходит?

За плечами остался еще один труднейший день. Умерла еще одна пациентка. Дочь покойной орала так, что ее, наверное, было слышно на другом конце города. Она грозила судом. Администрация больницы придет в неописуемый восторг. Гас тоже. Мое время на исходе.

Эмме дико хотелось выпить. Она не глядя схватила бутылку: «Хартленд» 2012 года, австралийский шираз. Пробки нет, просто навинчивающаяся крышка, как в большинстве случаев, когда имеешь дело с винами Нового Света. Вот и славно. Штопор искать не нужно.

Когда Эмма отвинтила крышку, раздался тихий хлопок. Эмма сразу налила почти треть бутылки в бокал на высокой ножке. Посмотрела на вино на свет: темно-красное, почти непрозрачное. Вдохнула аромат. Насыщенный фруктовый букет с перечными нотками. На душе стало как-то светлее. Эмма хлебнула от души из бокала, погоняла вино во рту, давая себе возможность насладиться изысканным вкусом, после чего проглотила. Затем снова поднесла бокал к губам. Допила и налила снова. Все, теперь она готова.

Ни музыки, ни рыданий. Значит, Тейлор либо спит, либо ее вовсе нет дома.

Дверь в комнату дочери была приоткрыта. Эмма постучала.

— Привет, мам! — Тейлор села в постели. Красивая и очень спокойная.

Аккуратно, чтобы не пролить вино, Эмма опустилась в оранжевое кресло-качалку, стоявшее в углу. Она его обожала. Покачивания успокаивали; правда, самостоятельно выбраться из этого кресла было задачей не из легких, под силу разве что Гудини.

— Ты как? — спросила Эмма.

— Бывало и лучше.

— То же самое.

— Что случилось?

— Пациентку потеряли.

— Но ведь такое у тебя случается каждый день, разве нет?

— Не совсем.

— Ты столько лет врачом работаешь, неужели тебе еще не все равно?

— Ну конечно нет! Будь мне все равно, я просто не смогла бы работать. В таком случае лучше уволиться. Если тебе плевать на больных, ты не имеешь права их лечить. За что им такое отношение?

— Ну да, но так расстраиваться всякий раз, когда кто-то умирает…

— Не всякий. Порой смерть — это настоящее благословение. Ну, когда человеку уже пора уходить.

— А сегодня было не пора?

— Думаю, пора.

— Чего же ты тогда расстраиваешься?

— Дочь очень болезненно восприняла смерть матери. А еще я не могу взять в толк, почему она умерла.

— Да какая разница? Кому какое дело?

— Администрации больницы. Компании, в которой я покупаю страховку от судебных исков. Да и мне самой. Я должна понимать, что происходит с моими пациентами. Это моя работа.

— И она постоянно вызывает у тебя беспокойство.

— Я беспокоюсь о том, что входит в мою зону ответственности. Во-первых, это мои обязанности