Читать книгу - "Арабская жена - Таня Валько"

На свою аэробику я попадаю вовремя, а вот Ахмед в университет наверняка опоздает — пробки на дорогах невероятные. И почему мы проспали именно сегодня?

Гимнастику ведет Айша, милая девушка, чемпионка по теннису и выпускница спортивной академии, — словом, профессионалка. У нее приятный голос, она смешливая, замечательная девчонка. Тренеры-мужчины — или, скорее, самцы-соблазнители из клуба Малики, Рахман и Хамид, — Айше и в подметки не годятся.

Во время тренировки мышц живота мне становится дурно, и я вынуждена прерваться. Айша тут же подбегает с вопросом, все ли со мной в порядке. Вот это я понимаю, вот это мне нравится!

После упражнений на растяжку и заключительных аплодисментов друг другу и тренеру участницы занятий окружают меня, желая познакомиться. Все они настолько дружелюбны и приветливы, что я даже готова простить им повышенный восторженный интерес к моим волосам.

— Что нужно делать, чтобы они были прямыми? — спрашивает одна.

— Какой краской ты пользуешься? — интересуется другая.

— Какими бальзамами? Твои волосы такие мягкие!

— Жаль, что сейчас Рамадан, а то пошли бы на шаурму, — грустно говорят они напоследок.

Действительно, жаль, потому что я понятия не имею, что мне делать и где болтаться в ближайшие два часа.

— Значит, договорились — шаурмой полакомимся через месяц, — утешаю их я. — Время пройдет быстро.

— Легко сказать! А ты-то сама постишься?

— Стараюсь, — признаюсь я. — Тяжелее всего выдержать без воды.

— Да, так и есть. Без еды — это ерунда. Мы ведь и так все время сидим на каких-то диетах.

— Я еще схожу в тренажерный зал — времени у меня куча, — поясняю им, прежде чем отправиться в зал. — Муж на работе, приедет только через три часа.

— Мискина, — жалеют они меня и снова гладят по голове.

— В следующий раз поедем ко мне, телевизор посмотрим, — говорит красивая брюнетка с прямыми волосами, похожая на Шер.

— Нет, нет! Ко мне. Будем в Интернете чатиться! — кричит другая.

И вот уже все они хотят опекать меня. Такой доброжелательности нигде больше не встретишь.

— Лучше поезжай со мной, заодно и скупишься, — предлагает солидная хозяйка супермаркета.

— Отлично! Во вторник я договорюсь по телефону с мужем и поеду куда угодно! Ладно? — радостно говорю я, довольная неожиданным обилием новых приятельниц.

— Значит, договорились. Каждую неделю будешь ездить к одной из нас, вот тебе и полгода гарантированного шефства, — подытоживает какая-то шутница.

— See you![47] — кричат они на прощание и машут мне.

— Пока! До свидания!

В тренажерке я упражняюсь вдоволь: никто меня не подгоняет, никуда не надо спешить. Напоследок отправляюсь в сауну, после которой чувствую себя заново родившейся на свет. Ахмед приходит вовремя, он тоже в неплохом настроении — студенты его все же дождались.

— Ты счастлива? — задает он мне риторический вопрос.

— Угу. — Я беру его под руку и лениво прижимаюсь к нему. — Ой! — Внезапно отскакиваю на метр. — Сорри, я забыла, что во время Рамадана нельзя обниматься.

— Не преувеличивай, ничего плохого мы не делаем, — с теплотой в голосе отзывается он. — После бешеного ночного секса у меня до сих пор болит все тело. Мне бы сперва силы восстановить, а потом уж думать о каком бы то ни было интиме. — Он посмеивается и подмигивает мне.

— Боже мой, а что я тебе такого сделала? — с притворным страхом спрашиваю я.

— Ты мне спину изодрала, ты царапалась, как кошка в течке. Этого мне хватит надолго… хотя, конечно, не на целый месяц… — Он комично приподнимает одну бровь.

— Поехали за Марысей, — меняю я тему, все же стыдясь немного своих ночных выходок.

— Разумеется. — Он забирает у меня тяжелую спортивную сумку.

Мы подъезжаем к дому его матери. Выглядит он опустевшим. Входим в гостиную, окутанную, как и всегда, темнотой. Грустно здесь.

— Ты уже пригласил маму и Хадиджу к нам на ужин? Они так одиноки…

— Именно их я первым делом и позвал. Они приедут в ближайшую пятницу.

— Это хорошо.

Со второго этажа доносится смех Марыси. Мы взбегаем вверх по лестнице и в кухне встречаем всю троицу.

— Как здоровье, как жизнь? — перебрасываемся вежливыми фразами.

— Отлично, превосходно, замечательно!

— Мамочка, папочка, поглядите, что я для вас приготовила! — Счастливая Марыся тащит нас за собой.

У окна стоит большой ящик, наполненный аппетитной домашней едой.

— Это что? — удивляюсь я.

— Во время Рамадана нужно кушать традиционную еду, а ты, кажется, не научилась еще готовить все эти наши жирные, нездоровые блюда, — говорит мать. В ее голосе нет ехидства — разве что легкая ирония. — Можно, конечно, питаться гамбургерами и салатами, но только не во время священного месяца.

Она на сто процентов права — я действительно не умею всего этого готовить. Когда мы жили вместе, мне не хотелось учиться, теперь я начинаю об этом немного жалеть.

— Спасибо, мама. — Я обнимаю ее за шею и пытаюсь поцеловать в щеку, но она со смехом высвобождается.

— Не за что! Оставь, оставь! Чем же еще мне заниматься, как не помогать детям? Хоть чем-то я могу быть полезна.

В очередной раз я убеждаюсь, что она вовсе не злая.

— Поезжайте уже к себе. Чтобы вытерпеть голод, лучше всего лечь спать. А ты, Дот, постишься? — спрашивает она меня напоследок.

— Стараюсь, — в который раз повторяю я: сегодня все меня об этом спрашивают. — С утра ничего не ем, а вот от питья воздерживаться не получается. Заболели почки, пришлось сделать несколько глотков, — оправдываюсь.

— Какая чушь! — возмущенно восклицает мать. — Ты ведь не мусульманка, зачем ты это делаешь? Зачем себя мучаешь? Ради Ахмеда? Единственное, что ты должна соблюдать, так это не обжираться в присутствии мужа и в общественных местах. Вот сменишь религию — надеюсь, ты сделаешь это, — тогда и будет смысл поститься.

— Я поступаю так из чувства солидарности с вами, — объясняю ей.

— Глупости! — ворчит она себе под нос, по-прежнему не соглашаясь со мной, и выходит из кухни.

Мы берем ящик с едой и несем в машину. Сдобренные приправами блюда пахнут так, что хочется проглотить их все и сразу. Марыся бессовестно чавкает ароматной жирной зразой.

— Поехали, иначе я сейчас упаду в обморок… или открою этот ящик, — шепчет Ахмед. — Я покажу тебе, как я срезаю путь. Еще не стемнело, надеюсь, не заблудимся.

— А где пролегает эта твоя дорога?