Читать книгу - "Блабериды - Артем Краснов"

— Ой… — Нелю перекосило, как от несвежей пищи. — Во-первых, его не арестовали. Арест назначают осужденным, а для подследственных есть содержание под стражей. Во-вторых, чмо он и есть чмо.

— Ну чмо-то он, может быть, и чмо, — гнул свою линию Борис. — Но сколько таких случаев спускают на тормозах: Бережков, Осипов, дело «Мистраля»…

— Осипова хорошо потрепали… — не согласилась Неля.

— Ну если разделить 200 украденных миллионов на время, проведенное под следствием, получится доход в районе миллиона рублей в день, так что я бы не говорил о потрепанности данного господина…

— А Братерский ещё и суток в СИЗО не провел, а ты уже панихиду справляешь. Нет, мне нравится формулировка: «поспорил с властью». Это когда он с ней спорил? Сидел у кормушки, пока не отогнали.

— Посмотри его комментарии насчет Ильинской рощи: он прямым текстом говорит, что идёт попытка перепродать «Алмазы» заново…

— Я тебя умоляю! Боря! Ну что ты как наивный-то? Он сам в этом прекрасно участвовал и помалкивал, пока не дали по морде, а теперь пытается привлечь к себе внимание. Ну? Боря, ну чушь же. Чмо он и всё. Всё, отстаньте, мне к министру надо.

Боря защищал Братерского из духа противоречия. В редакции Братерскому не сочувствовали. Он не имел моральных козырей: ни меценат, ни общественник, ни многодетный отец, ни даже борец за экологию. Богатый, но не слишком. Резкий, но не опасный. Эхом спора по редакции прокатилось мнение, что ещё один ферзь разжалован в пешки, и это неплохо.

Я набрал Братерского повторно. Гудки стали как будто длиннее.

Во мне росла странная тревога, словно уголовное дело Братерского каким-то образом проецируется на меня; я даже поймал себя на совсем уж дикой мысли, что на допросах под пытками Братерский вдруг расскажет обо мне нечто такое, что разбудит дракона-Скрипку и вернёт в мою жизнь этот тлеющий кошмар.

Молчание Братерского было безысходным, как номер умершего родственника. Гудки, которые переживвают человека на несколько дней, пока батарейка не сядет окончательно. Это было молчание кладбища, воздух которого всегда полон назойливых мошек и вопросов без ответов.

Братерский иногда злил меня своим высокомерием. Но Братерский давал странную надежду.

Я почему-то вспомнил инцидент на горнолыжной трассе, когда я поехал за самоуверенным лыжником по крутой части склона, стараясь удержаться в его ритме. Мне казалось, что я могу ехать быстрее, но перед особенно крутым виражом лыжник развил настолько высокую скорость, что я бросил попытки преследования и завороженно смотрел, как мастер пролетит рискованный поворот у самой кромки низкорослого леса. Похоже, чудак даже не видел виража — он просто вылетел по прямой. Трассу закрыли до конца дня, а сам лыжник был с помпой эвакуирован в госпиталь на вертолете.

Парень ездил первый сезон, но у него была отличная экипировка. Такая классная, что она не оставляла ему право ездить медленно.

Я залез на страничку соцсетей, которую давно не обновлял, и пробежался по ленте друзей. Она была накачана ажиотажем так, будто приближался последний день на земле. Здесь обсуждали драку в самолете, грядущие выборы и смерть деревенской женщины — скорая помощь ехала к ней более суток. Было много отпускных фотографий, цитат и вдохновляющих статусов.

«Хочу рассказать про бывшего, который у меня был много лет назад. Он уже тогда был бывшим, мы расстались ещё за два года до этого, но каждая встреча заканчивалась у нас постелью. Два года я думала, что разбитый фарфор можно склеить. Не верьте: то, что разбилось, не склеить никогда #бывшие».

* * *

Вечером того же дня меня вызвала офис-менеджер Таня, которая встречала гостей радиостанции «Дирижабль». Я пошёл, гадая, кто из моих информаторов или знакомых захотел навестить меня лично.

У входа в редакцию стояла удивительно некрасивая высокая девица с лицом узким и несколько безжалостным, одетая в дождевой плащ, словно на улице была непогода. Её беспокойные руки украшали короткие, ярко накрашенные, в общем, детские ногти. Пыльный цвет волос скрывал седину, а светлые пятна на лице напоминали поплывшие веснушки. Она ждала в углу, скрестив ноги, казалась кособокой и скрученной. Когда я подошёл, девица выдвинулась из угла, держа конверт навесу, как пистолет.

Я взял тонкую бумагу, и она тут же отдернула руку, будто по конверту мог передаться электрический ток или вирус.

— От Сергей Михайловича, — сказала она хрипло и сразу ушла, оставив после себя запах табака.

Я вернулся на рабочее место и огляделся. В такие минуты трудно избавиться от ощущения, что за тобой наблюдают. Галя сидела, откинувшись в кресле, и лениво перебирала безделушки на своем столе. Арина быстро печатала, и её пухлые руки бегали по клавиатуре, как паучки. Виктор Петрович смотрел в монитор, и по улыбке было понятно, что он готовится написать ядовитый комментарий. Нели и Бориса не было.

Я вскрыл конверт. Внутри был свернутый пополам тетрадный листок, исписанный ровным почерком Братерского.

«Максим, здравствуйте!

Вы наверняка знаете, что от средств связи я временно изолирован.

Я не предвидел ареста, но и не исключал его. Он означает, что развязка уже близка.

Мы давно не общались. Я знаю, что Вы проживаете сложный период, чувствуете опустошение. Вокруг практически нет людей, способных понять Вашу ситуацию. Вероятно, Вы сомневаетесь в себе. Ваши выводы насчет «Зари» были верны и неверны, в зависимости от точки зрения. Я знаю, что находится на территории комбината, но в силу определенных причин не могу рассказать — Вы ещё вернётесь к этому поиску. Он важен прежде всего лично для Вас. Вам нужно узнать о себе то, что невозможно рассказать. Иногда чтобы двигаться вовне, нужно двигаться внутрь.

Произошедшее не есть следствие Вашей слабости — это проявление Ваших попыток выйти за круг. Это просто и сложно одновременно, и часто оставляет нас с пустотой внутри. Будьте чуть снисходительнее к себе.

Можете ли Вы оказать мне услугу? Я пойму Ваш отказ. Со своей стороны, могу обещать рассказать Вам подробности о своём деле и некоторых других обстоятельствах, как только у нас появится шанс поговорить с глазу на глаз. Он обязательно появится.

На улице Татищева есть старый дом №19/1. Он имеет статус памятника архитектуры. Состояние у дома плачевное. В настоящий момент готовятся документы для лишения его статуса памятника и продажи. Буду благодарен, если Вы поднимете этот вопрос в своём издании. На обратной стороне Вы найдете имена и телефоны людей, которые могут помочь.

В любом случае, я пойму Ваш отказ.

Сергей Братерский».

Я почему-то вспомнил о злой шутке старшеклассников, которую те проделали со мной, когда я был в начальной школе. Сначала они испачкали мне нос ужасной мазью, вроде мази Вишневского. До вечера я был убежден, что умру от её испарений, пока мама решительно не смыла её водой.

На следующий день старшеклассники извинились и попросили помочь им. Купившись на их раскаяние, я согласился. Нужно было подойти к одной девочке из их параллели и спросить, как чувствует себя Тася. Я сделал это без задней мысли, даже с неким воодушевлением, что мне поручили секретное задание, но девочка вдруг разрыдалась и убежала, толкнув меня в плечо. Потом выяснилось, что Тася был её пуделем, которого накануне сбил автомобиль. Старшеклассники наблюдали со стороны и ухмылялись.