Читать книгу - "Выход А - Евгения Батурина"

Но даже ради коалки Жоры я не стала писать Гоше сообщение. Странно даже, не похоже на меня. Обычно я быстро сдаюсь и пишу или звоню первая.

Всего этого я маме рассказывать не стала. Проорала что-то про Геннадия, призрачного гонщика и Владимира Леонидовича, а в конце предложила вот что:

– Знаешь, если ты хочешь близких и доверительных отношений, начни с себя. Расскажи, например, кто мой отец. А я тебе в обмен – и Кипр, и Крит, и любые греческие трагедии. А то одностороннее получается доверие.

Мамино лицо окаменело – так бывало, когда в детстве я, например, прыгала по асфальту в белых гольфах или говорила, что Гоголь несмешной. Не понравился ей мой ответ. Как и та девочка с бритым виском, я не сдала Яворскую.

– Хорошо. Я подумаю, – произнесла она до боли знакомые мне слова. И ушла, гордая, с прямой спиной, обратно в здание университета.

Ну вот я и обидела невесту накануне свадьбы.

Я поехала в «Бурато», на душе было тяжело. Самое смешное, не так уж мне интересно, кто мой отец. А вот маму свою я знаю – теперь надолго обидится и замолчит.

Она позвонила, когда я входила в здание «Бурато».

– Ты же завтра в Белогорск едешь? Захвати, пожалуйста, большую коробку со старыми фотографиями. Она в моей комнате под кроватью. Я хотела в праздники разобрать их и не успела, закрутилась, после свадьбы тогда по альбомам рассую… – Мама говорила быстро и весело. Я поняла, что это белый флаг и рука помощи. И конечно, благодарно за них ухватилась.

– Привезу, обязательно, – пообещала я. И решила: куплю себе платье. Не черное.

Марина Игоревна из «Бурато», как выяснилось, всего лишь хотела спросить, в какую школу осенью собирается Кузя. А я-то боялась, что повысит плату за занятия, это было бы некстати.

– Не знаю пока, – честно ответила я на ее вопрос. – Хочется что-то с человеческим отношением к детям. «Бурато», только школа.

– Есть такая! – обрадовалась Марина Игоревна. – Я в ней раньше работала. И в сентябре первый класс набирает совершенно волшебная Анна Александровна. Многие дети из «Бурато» идут к ней, некоторые даже специально пропустили год. Знаете, наверное, эту школу, на Садовом кольце, с лестницей…

– Конечно! – возликовала и я. – Она ведь рядом с нашим домом. А что надо сделать, чтобы попасть к волшебной Анне Александровне?

– Пока только сказать мне, что вы этого хотите, – подмигнула Марина Игоревна. – А вы в каком доме живете?

– В том, что слева.

– Надо же, – улыбнулась она. – Интересно.

Хотя ничего интересного в этой информации вроде бы не было. Впрочем, неважно. Добрая фея Марина Игоревна устроит Кузю к коллеге, доброй фее Анне Александровне. Образование очень важно для детей, даже вот Лейсан так считает. А я буду очень хорошей матерью-одиночкой без личной жизни. Все к тому шло.

Когда мы с Кузей вернулись из «Бурато» домой и вызвали лифт, из открытых дверей вышел Илюха с ведром.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я чисто сериальной фразой.

– Приходил к тебе заниматься английским, – не смутился Илюха.

– А почему с ведром?

– Люблю аксессуары! – Мерзкий подросток театрально раскланялся и пропустил нас в лифт. – Я поехал. Там у дедушки Горана гости.

И правда. На моей кухне, дыша духами, туманами и харизмой, восседала певица Лея.

Нежно улыбалась, полифонично смеялась, излучала всячески свет – хоть выключай лампы и экономь электричество. Горан суетился, бормотал на разных языках, наливал ей чаю – ройбуша, увы, не было, – порхал как пчелка.

Я думала скрыться на Белой лестнице или вообще убежать из дома на мыс Доброй Надежды. Но с надеждами у меня в последнее время было не очень. Так что я смело пошла в кухню, заготовив наскоро шутку.

– О, Лейсан! – сказала я гостеприимно. – Вы, наверное, решили лично зайти и внести правки в наше с вами интервью?

– Нет, – ответила Лея без улыбки, обдав меня холодом. Ого, как она умеет, оказывается. – Я привезла Таню к ее дедушке. Она побудет здесь несколько дней, нам нужно уехать.

К дедушке, значит, привезла. Уж никак не к девушке, девушку даже спрашивать не будут. Знай свое место, рыжая Антонина.

От того, как она разговаривала, от холода этого и неуместной безапелляционности мне вдруг стало смешно. Сдулась твоя харизма, дорогая Лейсан. Вместо Доброй Надежды я получила Злую Лею. Включайте обратно свет, к черту экономию.

Горан ничего этого не заметил, продолжал обожать невестку – да и как ее не любить, такую милую. Впрочем, и мне он подвинул стул, и начал наливать чай, но я остановила его жестом:

– Спасибо, Горан, вы тут пообщайтесь, а я пойду. Очень устала, завтра вставать.

Прибежала Таня с коалкой Жорой, сказала, что водила его мыть лапы. Кузя шумно обрадовался обоим. Мы договорились, что они пока поиграют, а потом перетащим в Кузину комнату легкое раскладное кресло для Тани, и я ей постелю.

Лейсан неотрывно наблюдала за нашим диалогом, с дочери глаз не сводила.

«Нам нужно уехать», значит. Нам. Что ж, видимо, Гоша подумал и выбрал. Только струсил и решил мне лично не сообщать, отправил курьера, да какого! Плохо на него действует друг Лейсан.

Я побрела к себе. По дороге вспомнила о фотографиях, которые мама просила завтра привезти, зашла за ними, выдвинула коробку из-под кровати. Ничего себе коробка, целый ящик. Я с трудом допинала ее до своей комнаты.

Села на пол и, конечно, решила немножко поразглядывать снимки.

Там была вся наша жизнь. Бабушкина, мамина, моя. Фотографии лежали неровными горками и не по порядку. Одни в старых шуршащих пакетах, другие просто так, россыпью. Маленькая бабушка в белой панамке и странно огромных трусах, тут же – маленькая я в спущенных колготках. Держусь за спинку стула, позирую как умею. Маленькая мама в пеленке на руках у испуганного дяди Вити – ему только что привезли сестренку, хотя он этого не просил. И снова я, в других колготках, но с тем же стулом. До школы бабушка каждый год водила меня в белогорское фотоателье, и интерьеры его были однообразны, зато, если разложить все семь фотографий одну за другой, как пасьянс, получится мультик «Детство Антонины». Я листала дальше. Бабушкина свадьба – у всех очень напряженные лица, дедушка Андрей не смотрит в кадр. Много общих снимков из каких-то поездок – Волгоград, Гагры, Кижи, все стоят полукругом, бабушка неузнаваемая, с высокой прической, и все равно ниже всех ростом. Мама с подружкой детства, Антониной Беленькой, – их семья потом эмигрировала в Штаты, и оттуда приходили письма в красивых конвертах с красно-синим плетением. Антонина теперь мать-героиня, трое своих и четверо приемных, самых разных цветов и размеров дети, все как на подбор красавцы. Она хотела приехать на мамину свадьбу, но не справилась со сложной семейной логистикой. Мы общаемся в фейсбуке, она зовет меня тезкой, хотя сама давно уже не Антонина, а Tonya. Tonya White Shepherd.