Читать книгу - "Выход А - Евгения Батурина"

Скороговоркой произнесла – и как мне только воздуха хватило.

Ну ответь же, Гоша. Скажи – что за ерунда, не возвращалась ко мне никакая певица, потому что у меня теперь есть такая замечательная Антонина, рыжая на солнце.

Но вместо этого он плотно закрыл дверь кабинета. И улыбку потушил.

– Сядь, пожалуйста, – сказал он ровным голосом.

А я не захотела садиться. Спасибо, я постою. И выстою. Плохие новости мне давно даются проще, чем хорошие.

Он тоже остался стоять. И пока я молчала, оглушенная, пытаясь смириться с полным своим поражением – нет, никаких «это ерунда», надежда пропала вместе с улыбкой, – он начал рассказывать. Издалека.

– Мы с Лейсан учились на одном курсе в ИСАА. Тогда просто дружили, никакого романа не было, она даже с Борей пару раз на свидания ходила. Получила диплом и вернулась в Казань, родители настояли, у нее очень авторитарный папа. И должна была выйти там замуж за парня, на котором они тоже настаивали, но вместо этого нашла себе другого, рок-музыканта, гитариста, и они собрали группу. Приехали из Казани в Москву, разыскали нас с Борей, мы тогда только думали открывать клуб. Они устроили в Бориной квартире концерт, она пела…

– И ты влюбился, – подытожила я обвинительным тоном. – Посмотрел на нее другими глазами. Или что там у вас – услышал другими ушами?

– Да, – согласился он коротко. – Она долго не могла бросить своего гитариста из Казани, встречалась с нами обоими. Выбрала меня. Все страдали, группа распалась, я нашел новую. Они с Лейсан записали альбом, но он не прославился, и все снова страдали. Она решила писать сольник, но дело не шло – и опять страдания. Потом между страданиями родилась Таня. А Лейсан разлюбила рок и полюбила джаз. Стала часто ездить в Питер, пела там в клубах. Один чувак, джазовый продюсер, очень в нее верил. Говорил, что ей нужно делать карьеру только в Питере, если хочет славы. Обещал помочь. Лейсан разрывалась между Москвой и Питером, между карьерой и ребенком.

– И страдала, – напомнила я. Я внимательно рассматривала карандашницу на его столе. Глиняную, кривую, неумело раскрашенную яркими цветами. Подарок Тани.

– Угу, – согласился он. – В общем, мы решили, что она поедет в Питер и попробует стать звездой, а Таня останется со мной и будет приезжать к ней на праздники. К ним.

Уточнив это, он откашлялся.

– Джазовый продюсер давно и очень сильно в нее верил, – кивнула я. Интересно, Гоша понимает, как непросто мне выслушивать их с Лейсан историю любви? Как это больно вообще-то – каждое слово бьет в солнечное сплетение.

– Она уехала, и действительно добилась успеха. Относительного.

– И главное, все перестали страдать, – подсказала я и сразу же спросила быстро: – Ты ее до сих пор любишь?

– Нет, – пожал он плечами. Надо же, я уже смотрю на него, а не на карандашницу. – Давно разлюбил, еще до Питера. Я и джаз не люблю. Просто у нас с Лейсан хорошие отношения. Мы друзья.

Я вернулась глазами к карандашнице. Давай, Гоша, я очень жду твоего большого «но».

Но он молчал.

И я молчала. Смотрела сквозь карандашницу и думала. Соединяла в общий сюжет все, что узнала о Лейсан за два часа интервью, и о Гоше – за четыре месяца знакомства. Обрабатывала информацию и делала выводы. Я редактор, я умею. Наконец картина стала ясной, а я нашла в себе силы заговорить.

– Твой друг Лейсан вернулась из Питера, потому что джазовый продюсер уже не так сильно в нее верит, а у тебя появилась я. Каким-то образом она об этом узнала. Или почувствовала. И сказала, что хочет начать все сначала в Москве. Ради Тани, – я кивнула на карандашницу. – Да? Она так и сказала – ради Тани? Конечно. Потому что Таня – твое слабое место. А друзья хорошо знают слабые места друг друга.

Гоша медленно сел на край стола. Тяжелую ношу мы с Лейсан на него обрушили.

– Еще она, наверное, сказала, что очень соскучилась по Тане. И если ты не готов начинать все сначала в Москве, она увезет ее в Питер, а ты будешь получать дочь по праздникам. По-честному предложила, по-дружески.

– Она не совсем так сказала, – попытался он ее защитить. Конечно, ее, а не меня. – Она сказала, что нашла в Питере хорошую школу для Тани.

– Да, – вздохнула я. – Образование – это очень важно для ребенка.

И мы снова молчали две невыносимые минуты. Он опустил голову, а я почему-то вдруг подумала неуместное: надо же, а он красивый. Странно, что раньше я этого не замечала. Грусть ему к лицу.

– Пойми меня правильно, – сказала я так спокойно, как только могла. – Она мне понравилась. Очаровательная женщина, талантливая, умная. Очень харизматичная. И наверное, неплохая мать. Я, как ты понимаешь, исторически не осуждаю матерей, которые уезжают в Питер и оставляют дочерей с теми, кто их любит… Но ты должен знать кое-что важное. Она тебе не друг. И у вас не хорошие отношения.

Он молчал, а я устала. Так устала, что решила пойти уже домой.

– Постой, – сказал он. Подошел ко мне, взял за руки. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Никуда.

– Верю, – ответила я. – А я не хочу быть гитаристом из Казани.

Освободила свои руки и медленно пошла к выходу.

Я знала, что второй раз он меня останавливать не будет. А он остановил, надо же:

– Что мне сказать, чтобы ты осталась? Не сейчас, а вообще.

– Не надо ничего говорить. Подумай и сделай выбор.

И он сказал:

– Хорошо. Я подумаю.

Браво, Антонина.

Ты отлично выбираешь мужиков.

Главное, они всегда и во всем с тобой соглашаются.

«Нам надо расстаться, Антон!» – «Да, я как раз люблю Лизу и работу!»

«Давай разведемся, Вениамин!» – «Конечно, не вопрос, съезжай 28-го числа!»

«Подумай, кто тебе дороже – бывшая жена или я!» – «Ага, я подумаю!»

Я бросилась в гардероб. Теперь Гоша точно за мной не пойдет – не представляю, чтобы он устроил прилюдное выяснение отношений. Сунула Анне Иосифовне номерок, взяла куртку и побежала с ней в руках на улицу. Буркнула только «до свидания» – считай, не попрощалась.

Я боялась, что по закону жанра столкнусь в дверях с певицей Леей. Она ведь сегодня выступает в клубе. В рок-клубе – с джазовой программой. Он ни в чем не может ей отказать.

Но нет, ни с кем я в дверях не столкнулась. В полном темном одиночестве добралась до метро. Доехала до «Баррикадной», перешла на «Краснопресненскую» – наверное. Точно перешла, потому что следующий час каталась по Кольцевой линии. Каталась и придумывала новые убийственные аргументы для Гоши, те, что должна была ему предъявить там, в кабинете, но не сформулировала вовремя.

Ты не потеряешь дочь, даже если откажешь Лее. Таня тебя любит, у вас прекрасные отношения. С Лейсан – плохие, а с Таней – прекрасные.