Читать книгу - "Небесный Стокгольм - Олег Нестеров"

Пошли смотреть праздничную иллюминацию, все говорили, будет что-то особенное. Петя с Настей давно вместе не гуляли, чтобы вот просто так пройтись по Москве рука за руку. Поехали на проспект Калинина, его только что официально открыли, и он, конечно, впечатлял сразу – такой Москвы Петя еще не видел. Слева стояли дома-книжки, которые построил архитектор Посохин, вдохновившись передовым шведским опытом. Все они стояли без света, горела только часть окон, образуя огромную надпись вдоль всего проспекта: СССР. Дома эти в какой-то момент отдали под министерства, которых становилось все больше, и их нужно было куда-то пристраивать. Поэтому от двухэтажных квартир быстро отказались, все срочно перепланировали, сделав на этих этажах кабинеты министров и их заместителей с высоченными потолками. Многочисленные кафе на первых двух этажах закрывались в обед для обычных посетителей, и кормили исключительно министерских работников.

Петя прочитал, что под Калининским проспектом есть еще один, подземный, по нему к магазинам и кафе на грузовиках подвозят продукты, чтобы по ночам не тревожить местных жителей. Во всех домах были скоростные лифты, передовая система вентиляции и кондиционирования. Еще Петя узнал, что в прошлом году парижский центр архитектурных исследований присудил создателям «Нового Арбата» Гран-при, несмотря на то что в Стокгольме уже существовал подобный комплекс – Hötorget buildings.

Все последнее время вокруг 50-летия Революции стояло сплошное жужжание, в какой-то момент Пете даже плохо стало. Юбилею Октября посвящали всё: конфеты, передачи, фильмы, стихи, улицы, победы в спорте и запуски в космос. Дошло до того, что странным казалось то немногое, что никак не было связано с Великим Октябрем. Тут же по этому поводу появились бесчисленные анекдоты, через которые легко угадывалось отношение людей к происходящему.

По Калининскому гуляла толпа, не сказать что плотная, но все радовались, ощущая себя как на экскурсии в каком-то городе будущего. Ждали салют, из невидимых репродукторов звучала музыка. Это Петю вывело из себя окончательно.

– Вот скажи, Настя, хоть кому-то нужны все эти марши и песни, спетые идиотскими голосами, где нет ни музыки, ни смысла, один пафос? Где один сплошной Ленин, превращенный в языческое божество. Будь он жив, каково было бы ему слушать всю эту белиберду? Причем в этих песнях врут все: и те, кто их пишет, и те, кто делает вид, что их слушает, врут даже те, кто их утверждает, для них это как рецепт комбикорма утвердить для поросят – есть-то все равно не им. Театр! Начинается театр, Настька, государство-театр! Все с радостью расхватали роли, и вперед. Не живут, а спектакль играют, как только из дому выходят.

– Петька, ну что ты злишься, все это схлынет, вот увидишь. Ну перегнули немного, просто перестарались от радости. Ну посмотри, красота-то какая!

Петя подумал, как могло бы это быть лет пять назад. Тогда молодежь бы шла с гитарами, что-то свое пела, наверное, и лица были бы другие, и улыбки. А какие – другие? Петя задумался и никак не мог себе этого разъяснить.

Рядом гуляли люди, улыбались, но не было ощущения, что они празднуют что-то свое.

Вот на Новый год – другое дело, там свое. И тогда, на 9 мая, когда у них с Настей свадьба была, там тоже у людей свое было, такое свое-свое – сокровенное и с болью. А тут… Пришли посмотреть, праздник вроде общий, но в душу не заходит. Как на экскурсию или на аттракцион – ой, здорово, смотрите! Вроде есть чем гордиться, но до конца не получается, потому что с тобой на другом языке говорят – все эти лозунги, песни чудовищные. С теми, кого любят и кому доверяют, так не разговаривают. Ну и в ответ – да, улыбаемся и даже «ура!» кричим, но наше «ура!» примерно такое же, как ваши марши.

Перешли на другую сторону по подземному переходу, вчера торжественно открыли кинотеатр «Октябрь» – самый большой в Москве. По всему его фасаду шла мозаика, очень красивая, цвета, фактура… Но опять же рабочие с винтовками и красноармейцы, все тот же бред.

В голове всплыла почему-то лекция Лука, когда он говорил об опасности «жать на одни и те же педали». Он предостерегал от передозировки смешного, приводил в пример сборники блестящих острот из мировой литературы, читать их было абсолютно невозможно, они тут же надоедали и вызывали отторжение. Лук ссылался на четырнадцатую лекцию академика Павлова, где речь шла об опытах с длительно подкрепляемыми условными раздражителями. Если тюкать непрерывно, и тюкать в одну точку, очень быстро к этому привыкаешь и перестаешь замечать.

Страна была явно в передозировке. От революционной тематики началось несварение. Интересно, читал кто-нибудь из тех, кто все это устроил, академика Павлова? Или хотя бы Лука позвали на консультацию.

В кино попасть не рассчитывали, шла премьера «Анны Карениной», но они удачно подошли, в этот момент сняли бронь, а они как раз оказались у кассы.

Оставалось еще минут пятнадцать, вышли еще раз на Калининский, и тут начался салют. Детей вокруг взяли на руки, все стали кричать и махать руками, было красиво – небо разноцветное, гирлянды вдоль проспекта и дома эти современные, такой отдельно взятый Стокгольм в центре Москвы. По крайней мере, таким его Петя и представлял. Но голова от всего этого шла кругом, что-то не складывалось, и от этого Пете в какой-то момент даже стало стыдно. Тут Настя дернула его за руку:

– Петя, смотри, наш Паскаль!

В светлом пальто, высокий и красивый, неподалеку стоял их африканский знакомый и тоже радовался, кричал, как ребенок. В руке у него был красный флажок.

Почему-то захотелось его обнять, даже непонятно почему, родной он был какой-то, из прошлой жизни. Он им тоже обрадовался, по-русски уже говорил прилично, правда, с акцентом.