Читать книгу - "Небесный Стокгольм - Олег Нестеров"

– Но ты же его никогда не получишь! Нам с тобой заграница по жизни не светит, у нас допуск.

– Да я и не хочу.

В жизни Киры произошел крутой поворот. Все вроде шло гладко, они с его француженкой особо над будущем не задумывались, казалось, так будет всегда. А потом вдруг она написала репортаж.

С Кириным отцом Мишель давно нашла общий язык. Тот после смерти матери стал чудить, выпивал, все никак не мог прийти в себя. На кухне между ними обычно разгорались развернутые политические дебаты, Кире не давали даже слово вставить. Однажды вечером отец долго не мог успокоиться, погиб космонавт Комаров, и он в деталях рассказал о том, что привело к этому трагическому результату. Новый «Союз-1» был совсем сырой, до этого было всего два запуска, и оба неудачные, корабль то взрывался, то горел. Тем не менее руководство приняло волевое решение – запускать. Близился Первомай, День солидарности трудящихся всей земли. Выбрали Владимира Комарова, у него единственного было высшее техническое образование, рассчитывали, что ему удастся справиться со всеми проблемами, которые могут возникнуть в полете. Сам Комаров трезво оценивал ситуацию и ясно представлял свои шансы. Перед стартом к спускаемому аппарату с ним поднялся Гагарин и был рядом, пока не задраили люк. В полете, когда стало уже понятно, что дело плохо, с Комаровым на связь вышел сам Косыгин. Разговора не получилось, космонавт лишь сказал напоследок: «Позаботьтесь о семье».

На следующий день Мишель написала резкую статью, где подробно все это описала. Во всем случившемся она винила перемены, происходящие в СССР, предупреждала, что наступают новые времена, которые ее очень разочаровывают, и она хорошо представляет, чем все это может кончиться.

Статью не напечатали. Ей тут же позвонил редактор из Парижа и предупредил: если все и дальше пойдет в таком ключе, ее отзовут назад. Ее точка зрения слишком радикальная и не совпадает с редакционной линией.

Кира был растерян и нервничал. Поделиться всем этим он мог только с одним человеком.

– Ну и ладно, – пожал плечами Петя. – Пусть теперь помягче пишет.

– Она врать не сможет, все эти игры не для нее. Короче, у нее выбор: уехать или остаться. Потерять меня или потерять себя как человека и профессионала.

– Да… Не очень весело.

– Ну вот, поэтому она считает, что единственный выход – увезти меня в Париж. Работу новую она себе быстро найдет, там у нее квартира, и для меня все постарается устроить. Если я согласен, тогда идем в ЗАГС и расписываемся. Нужно все очень быстро решать.

– Настойчивая. Хочет тебя в норку свою утащить.

– Просто она слишком меня любит.

– А ты ее?

– Я ее тоже люблю. Не знаю, может быть, не так сильно, но я очень хочу быть с ней. От таких женщин не отказываются.

– И что ты собираешься делать?

– Даже если на секунду забыть, где я работаю и то, что у меня допуск, мне всё равно до конца не ясно… С одной стороны, я хочу уволиться и не заниматься больше теми вещами, которые приходится делать последние два года. Это я твердо и давно решил. Да, мне нравится Франция, мне нравится Париж, мне хотелось бы там пожить. Но с другой стороны, мне не очень понятно, кому я там нужен и чем мне заниматься. Я ведь уже встретил Лотмана, я прекрасно понимаю, что для меня теперь в жизни самое важное. Для филолога-слависта Тарту сейчас – это мировая столица. Никакой не Париж.

– А почему ты ей сразу не сказал, что тебе отсюда не уехать? Что ты в конторе работаешь?

– Не знаю. Надеюсь на что-то. У меня всё в жизни как-то устраивается в нужном направлении.

* * *

В мае перетряхнуло на работе. Семичастного сняли стремительно, в обед приехали из ЦК, зачитали постановление, и все. До двух часов ночи он паковал вещи в кабинете. В курилках говорили, что поводом для его увольнения стало невозвращение дочки Сталина Светланы Аллилуевой, та уехала в Индию хоронить мужа и не вернулась. Вот-вот в Америке должны были опубликовать ее воспоминания. Но это был всего лишь повод.

Эра «комсомольцев» в органах закончилась.

Пришел Андропов, Петя о нем уже кое-что слышал. Говорили, что умный, интеллигентный, джаз любит, стихи сочиняет. Говорили уважительно, но настороженно. Повидали за последнее время всяких.

Вскоре состоялось большое совещание, Андропов выступил с докладом, в котором определял свою позицию. Некоторые вещи Пете очень понравились, и он готов был подписаться под каждым его словом.

Например, вот что он говорил о вере в чело века:

…Что значит быть на высоте требований? Это значит… уметь воспитать в себе и пронести через всю жизнь такие высокие качества, как честность, чуткость к окружающим, умение видеть в людях не только плохое, но и хорошее. Об этом важно помнить, так как в нашей работе часто приходится сталкиваться с изнанкой жизни, самыми неприглядными ее чертами. Все это у людей нестойких может породить известный перекос в мировоззрении, в характере и в отношении к человеку. Для нашей работы такой перекос – дело недопустимое. Чекист без веры в человека, видящий во всем одно только плохое, – это плохой чекист.

Запомнились Пете и его слова о скромности:

Эта работа дает нам немалые полномочия и в то же время она в определенной мере закрыта от публичной критики, довольно легко зазнаться, утратить трезвое, критическое отношение к себе. Вот почему надо быть особенно бдительным. Вот почему скромность есть и всегда будет у нас одним из важных критериев оценки работников.

* * *

Позорную операцию «Хрущев» тут же свернули, кто-то сказал, что тему с реабилитацией Сталина тормознули на самом верху, после того как европейские компартии предупредили, что очередного зигзага они не выдержат. Делать было нечего.

В конце мая зашевелились и сами отделы, началась реструктуризация. Андропов вызвал Филиппыча, поговорил с ним и поручил разработать концепцию, а потом и сформировать новое управление по защите существующего строя – от внутренних противников и их внешних управляющих. Название у управления было громоздкое и маловразумительное: «Пятое управление по борьбе с идеологическими диверсиями». Филиппыча он сделал заместителем начальника.

Филиппыч тут же стал набирать людей, встречался с кандидатами, с каждым подолгу беседовал, причем для него особой роли не играло, был ли это оперативник со стажем или вчерашний студент. Он собирал таланты, безошибочно определял в людях их способности и перспективу, учитывал характер и интересы, а потом умело использовал каждого как составную часть своего пазла.

Сначала он поговорил с Кирой. Ему он предложил поработать в первом отделе, который должен был заниматься творческой интеллигенцией. Нужно было изучать настроения людей, причем задача ставилась амбициозная – превзойти открытые социологические центры в ценности информации. Метод добывания ее на социологическом языке назывался включенным наблюдением, на языке чекистском – агентурным проникновением. Информация должна была быть более точной, более объемной, она должна была предвидеть развитие любой негативной ситуации. Общение с творческими людьми на их же языке, умение вызывать доверие, располагать, знать все их проблемы, вплоть до финансовых и бытовых. Ориентироваться в эффективности поощрений, как моральных, так и материальных. И главное – делать это увлеченно и с удовольствием, чувствуя свою глубинную правоту и важность задачи. Иначе какой тут резонанс может возникнуть с творческими личностями: когда ты сам не увлечен, как ты сможешь увлечь других?