Читать книгу - "Седьмая функция языка - Лоран Бине"

Наконец он все же улавливает фразу, задерживающую его внимание: «The root of critical error is a naïve confusion of literature with life»^[321]. Это любопытно, и он спрашивает у соседа, англичанина лет сорока, не может ли тот ему попереводить, ну, вроде как синхронно, или хотя бы кратко пересказывать то, о чем говорится, и, поскольку у англичанина, как и у половины кампуса и трех четвертей участников коллоквиума, французский на очень хорошем уровне, он объясняет, что, согласно теории Морриса Цаппа, в основе литературной критики изначально лежит методологическая ошибка, состоящая в том, что жизнь начинают путать с литературой (Симон слушает с удвоенным вниманием), хотя это не одно и то же и механизмы тут действуют разные. «Жизнь прозрачна, литература непроницаема, – говорит англичанин. (Спорно, – отмечает про себя Симон.) – Жизнь – открытая система, литература – закрытая. Жизнь состоит из вещей, литература – из слов. Жизнь предлагает воспринимать ее буквально: в самолете страшно, потому что думаешь о смерти. Подкатываешь к девушке – думаешь о сексе. Но даже самый дебильный критик понимает, что в „Гамлете“ речь вовсе не о молодом человеке, собравшемся убить дядю, дело совсем в другом».

Это немного обнадеживает Симона, который совершенно не представляет, о чем могут рассказать его собственные похождения.

Помимо тонкостей языка, разумеется. М-да…

В лекции Морриса Цаппа все больше «дерридеанства»: теперь он утверждает, что понять сообщение – значит его дешифровать, поскольку язык это шифр. Между тем «дешифровка всегда означает новое шифрование». Так что ни в чем нельзя быть уверенным, особенно в том, что два собеседника понимают друг друга, ведь никто не может знать наверняка, что он употребляет слова в точности в том смысле, что и его визави (в том числе на одном языке).

Ну вот, приехали, – думает Симон.

И тут Моррис Цапп выдает эту мощную метафору, а англичанин переводит: «В целом разговор – это партия в теннис, разыгранная пластилиновым мячом, который, перелетая сетку, каждый раз принимает новую форму».

Симон чувствует, как под ним деконструируется пол. Он выходит покурить и натыкается на Слимана.

Молодой араб ждет конца лекции, чтобы поговорить с Морисом Цаппом. Симон спрашивает, о чем тот хочет спросить. Слиман отвечает, что не привык никого ни о чем просить.