Читать книгу - "Арабская жена - Таня Валько"

— Что ты здесь делаешь? — удивляюсь я, увидев Ахмеда в послеобеденное время на пороге нашей спальни.

— Вижу, ты мне рада, — с усмешкой произносит он. — Я тебе помешал? Может, мне уехать куда-нибудь или побродить по городу?

— Ну что ты, — я обнимаю его за шею, — просто сейчас за мной заедет Мириам. У нас сегодня аэробика, разве ты забыл?

— У Мириам сегодня нет времени. У нее какой-то визит к врачу или что-то в этом роде. Тебя отвезу я.

— Ах, вот как…

— Ты не рада?

— Но что ты собираешься делать там целых полтора часа? А если ты не будешь ждать, то как я попаду домой?

— Рядом с фитнес-клубом у меня есть небольшое дельце, как раз улажу его.

— Тогда все замечательно! — Вот теперь я действительно радуюсь. — Заодно посмотришь, как там здорово. Может, и ты начнешь ходить? Спорт полезен в любом возрасте, — цитирую я фразу, вычитанную в каком-то журнале о фитнесе.

— Ты считаешь меня уже старичком, да? «В любом возрасте» означает «даже в пожилом»…

— Ну да, в пожилом тоже, но нам с тобой до пожилого возраста еще далеко.

— А может, ты думаешь, для меня годится уже только реабилитационный фитнес, замедляющий старение? — Он откровенно задирается ко мне.

— Ахмед, что с тобой?

— Ничего, ничего. Собирайся, не то опоздаешь. — И он поворачивается ко мне спиной, что означает: разговор окончен.

Я чувствую беспокойство. Ахмед сегодня как-то странно себя ведет, но мне сейчас об этом не думается. Скоро у меня аэробика, и я уже радуюсь, предвкушая сумасшедшие прыжки и повороты под музыку. Фитнес частично возмещает мне отсутствие в моей нынешней жизни танцевальных вечеринок и дискотек.

Бросаю вещи в кулек и вдруг вспоминаю, что в прошлый раз, когда мы уходили из фитнес-клуба, Мириам положила мои кроссовки в свой рюкзак. Было уже очень поздно, очевидно, она сделала это машинально, а я смолчала, подумав, что мы ведь все равно всегда ездим вместе.

— Ахмед, я сбегаю к Мириам, она забрала мои кроссовки, а другой пары у меня нет. Лишь бы кто-нибудь был дома! Нет, я лучше возьму запасные ключи, а рюкзак ее всегда в прихожей, я найду. Буду через пять минут.

Бегу сломя голову — я и так уже практически опоздала. Вот черт! Передняя дверь заперта, я обхожу со стороны террасы и кухни. Какая-то лампа внутри все же поблескивает. Открыв кухонную дверь, я потихоньку вхожу. Хорошо, что горит этот маленький светильничек, а то я, не зная дома золовки, могла бы что-нибудь ненароком разбить или повредить. Иду на цыпочках в сторону коридора.

— Почему все так вышло? — вдруг доносится до меня надрывный голос Мириам. — Хамид, скажи мне! Я так больше не могу!

— Так уж мне везет, — отвечает мужчина. — Стоит мне влюбиться в женщину, как оказывается, что она несвободна.

О нет! Зачем меня сюда принесло? И как теперь незаметно удрать? Рассказать ли об этом Ахмеду или Малике? Наверное, лучше набрать воды в рот… Однако женское любопытство подталкивает меня к приоткрытой двери, и я стою, затаив дыхание.

— Но все можно изменить. Это зависит от нас. — Я вижу обнаженную руку Мириам, обнимающую смуглый мускулистый торс тренера. Они разлеглись на диване в гостиной, даже не думая, что их могут застать врасплох.

— Что ты можешь, женщина? У нас ведь живы вековые традиции, — говорит он нетерпеливо, даже слегка пренебрежительно.

— Но ведь существуют суды, разводы…

— Да оставь ты это! — В голосе нашего мачо слышится легкая обеспокоенность. — Хочешь проблем на свою голову? Мы и так усложняем себе жизнь, подвергаем себя смертельной опасности. Если сейчас сюда явится твой муж и шлепнет нас, ему дадут всего пять лет тюрьмы, максимум семь. Убийство в состоянии аффекта, измена жены! — Он произносит это с неподдельной злостью, как будто не мужу Мириам, а ему наставляют рога. — И это на бумаге, а фактически… Знаешь, через сколько он вышел бы на свободу? Самое большее — через год! А если еще и фетва[33]будет в его пользу, тогда твоего супруга вообще встретят объятиями и будут почитать до конца дней. Я кое-что об этом знаю, у меня кузен — юрист. Такие приговоры в традиционном стиле у нас весьма часты.

— Но пока Махмуд в пустыне, а мы с тобой живы и хотим быть вместе, — говорит Мириам. Я боюсь, что это только ее желание, а вовсе не обоюдное. Бедная женщина! Она ослеплена. — Нужно действовать! Мне плевать на презрение окружающих, на все те страдания, через которые придется пройти. Нет ничего хуже, чем невозможность видеться с тобой, невозможность пойти куда-то вместе! Что ж мы с тобой прячемся, как беглецы! — кричит она дрожащим голосом.

— Нет. Как преступники. — Впервые я слышу, как этот человек хоть что-то говорит всерьез. — Мы и есть преступники — перед нашим законом и перед Аллахом.

— Не говори так! Нужно что-то менять. Мы должны проявить смелость.

— А как же твои дети? — Он прибегает к самому сильному аргументу, словно стремясь отбить у нее желание предпринимать какие-либо действия. Ему-то наверняка хорошо и так, хоть он и рискует.