Читать книгу - "Серые пчелы - Андрей Курков"

Когда солнце на гору ложилось, вышел по привычке Сергеич на пригорок. Последние лучи уставше-желтого цвета еще падали на Албат. Они, словно увеличительное стекло, приближали поселок, делали более видимыми его дома, его серые шиферные крыши и крыши цветные – зеленые и красные, его приземистую мечеть и церковь.

День выключал свет медленно. Солнце закатывалось и на долину опускалась тень горы, тень уходящего летнего дня.

Поселок как бы удалялся. А Сергеич стоял на пригорке над виноградниками и думал о своем. И очнулся он от дум, когда в неплотной темноте, заполнившей долину, недружно, по одному зажглись уличные фонари, а следом за ними то тут, то там засветились окна.

– Ну слава Богу, – обрадовался Сергеич.

И возникло у него странное ощущение, будто это он им электричество дал. Будто не зря он тут стоял полчаса, а то и больше, пока не зашло солнце, пока не потерял воздух свою прозрачность. Стоял, чтобы доставку ночного света в Албат проконтролировать.

Освещенный вечерними огнями поселок выглядел романтичнее и привлекательнее, чем при солнечном свете. Огни фонарей подчеркивали линии улиц, их немалый размер Албата, ведь улиц и переулков в нем не меньше двух десятков имелось! И подумалось тут Сергеичу, что именно сейчас, в свете уличных фонарей, видит он там, внизу, поселок с необычным, сказочным названием Албат, которое на въезде-выезде из него не указано. И внутри домов за светящимися окнами тоже сейчас Албат живет, дышит и на своем «албатском» языке разговаривает. А вот днем или вечером – до наступления темноты и зажигания фонарей – перед его глазами то самое Куйбышево, которое по-русски, то есть «по-куйбышевски» говорит, которое мало чем от Малой Староградовки отличается, если, конечно, на южную растительность внимания не обращать.

Увлекла пчеловода эта мысль и дальше за собой его разум повела. Подумал он о том, что если не дают в поселок электричество, то оно и на ночь остается Куйбышевым. И тогда знакомый ему «не-уют» можно только свечами горящими отогнать!

Мысли далее сами собой на его родной дом перескочили. И грусть кратковременная возникла в глазах Сергеича. Вспомнил он буржуйку свою, посреди комнаты стоящую. Вспомнил тепло, которое она ему всю зиму и часть весны дарила. Но буржуйка вместе с домом далеко были и под присмотром Пашкиным, так что все равно огни Албата грусть в глазах пчеловода высушили и вернули ему то спокойно-радостное настроение, пребывание в котором жизнь уравновешивает и создает иллюзию, будто спокойствие – оно и есть счастье!

Налюбовавшись освещенным вечерним Албатом, развернулся Сергеич, чтобы к палатке и пасеке свое спокойствие и умиротворение понести, но вдруг внимание его далекая сирена привлекла. И даже не одна сирена, а несколько, если это только не горное эхо баловалось. Обернулся он снова и увидел далеко за поселком, на дороге, вдоль Бельбека к Албату ведущей, красные проблески тревожных маячков. Несколько машин быстро к домам поселка приближались. Сирен теперь точно звучало несколько, и звуки их, хоть еще и удаленные, становились всё более и более слышны.

Машины залили ярким светом фар дорогу. Свернув влево, колонна проехала по улицам и после еще двух поворотов остановилась. Сирены враз смолкли. Мигалки погасли. И снова в Албате тихо стало, только теперь тишина эта Сергеичу показалась тревожной.

Присмотревшись к машинам, все еще стоявшим с включенными фарами, а потому хорошо видимым, пчеловод подумал, что остановились они где-то возле дома Айсылу. Беспокойство в нем усилилось. Вторжение этой автоколонны в мирную тишину Албата его встревожило.