Читать книгу - "Цвет жизни - Джоди Пиколт"

— Я не могу оставить его одного так надолго.

— Я могу обратиться в службу защиты детей…

— Нет! — выпаливаю я. — Не надо.

Что-то заставляет его опустить ложку и посмотреть на меня без злобы.

— Есть еще начальник. Он может разрешить визит двух взрослых посетителей до официального рассмотрения вашего прошения. Но, учитывая, что вашему сыну семнадцать, ему придется прийти в сопровождении взрослого.

«Адиса», — думаю я. И сразу же понимаю, что начальник тюрьмы не согласится на нее: она привлекалась за подделку чека на оплату аренды пять лет назад.

Я отодвигаю бланк по столу обратно к нему. Стены комнаты сдвигаются, как шторки фотоаппарата.

— Все равно спасибо, — тихо говорю я и иду обратно в камеру.

Ванда сидит на кровати, грызет батончик «Твикс». Взглянув на меня, она отламывает маленький кусочек и предлагает мне.

Я беру его и сжимаю в кулаке. Шоколад начинает таять.

— Не разрешили позвонить? — спрашивает Ванда.

Я киваю, сажусь на свою кровать и отворачиваюсь лицом к стене.

— Сейчас начинается «Судья Джуди», — говорит она. — Не хочешь посмотреть?

Я не отвечаю и слышу, как Ванда выходит из нашей камеры, предположительно в комнату для отдыха. Я слизываю шоколад с руки, потом смыкаю ладони и обращаюсь к последнему оставшемуся у меня кусочку надежды. «Боже, — молюсь я, — пожалуйста, пожалуйста, услышь меня».

В детстве я, бывало, ночевала с Кристиной в ее особняке. Мы раскатывали спальные мешки в гостиной, а Сэм Хэллоуэлл включал кинопроектор со старыми мультфильмами, которые попали к нему, наверное, когда он еще работал на телевидении. Тогда это было большим делом — видеомагнитофонов или видео по требованию не существовало; личным кинотеатром могли наслаждаться разве что звезды кино и, думаю, их дети. Хоть я и побаивалась проводить ночи вне дома, это было здорово: мама делала нам ванну, одевала меня в пижаму, поила вкусным горячим какао с печеньем и уходила, а когда мы просыпались, она уже снова была на работе и жарила нам блины.

Какими бы ни были различия между Кристиной и мной, с годами они становились все неизгладимее. Мне было все труднее притворяться, что для меня не имеет значения то, что моя мама работает на ее маму; или что мне приходилось работать после школы, а она стала нападающим в школьной футбольной команде; или что вещи, которые я надевала в Расслабленную пятницу^[24], когда-то принадлежали Кристине. Не то чтобы она проявляла какое-то недружелюбие ко мне. Эта баррикада была выстроена моими собственными подозрениями, один кирпич смущения за другим. Все подруги Кристины были светловолосые, красивые, спортивные и окружали ее, как лучики снежинку; если я не проводила время с ними, говорила я себе, то это потому, что не хотела, чтобы Кристина думала, что ей пришлось включить меня в свой круг. Но истинная причина моего отдаления от нее заключалась в другом: мне было проще самой сделать шаг в сторону, чем жить ожиданием того неизбежного дня, когда я превращусь в нечто второстепенное.

В разрыве с Кристиной меня смущало лишь то, что, кроме нее, у меня почти не было друзей: одна студентка по обмену из Пакистана да девочка с катарактой, которую я подтягивала по математике и с которой нас роднило лишь то, что мы больше ни с кем не могли сойтись. Была еще группа Черных детей, но их мир был бесконечно далек от моего: родители — биржевые маклеры, уроки фехтования, летние коттеджи на Нантакете. Была Рейчел — тогда уже восемнадцатилетняя и беременная первым ребенком. Ей, наверное, нужна была подруга, но даже когда мы сидели лицом к лицу за кухонным столом, я не находила тем для разговора, потому что то, чего она хотела от жизни, не имело ничего общего с тем, чего я надеялся достичь в своей, и еще потому, что, честно говоря, я побаивалась, что, стоит мне начать проводить время с ней, все стереотипы, которыми она окружила себя, сотрутся, как крем с обуви, отчего мне станет еще труднее влиться в ряды далтонцев.

Возможно, именно поэтому, когда однажды в пятницу Кристина пригласила меня на девичник с ночевкой, я, не дав себе времени на обдумывание, согласилась. Я согласилась и понадеялась, что она покажет, как сильно я ошибалась. В обществе ее новых подруг я хотела шутить о тех временах, когда мы с Кристиной делали шлемы из фольги и прятались в кухонном лифте, воображая, что летим в космическом корабле на Луну, или когда собака госпожи Мины, Фергус, накакала на кровать, и мы закрасили пятно белой краской в полной уверенности, что этого никто не заметит. Я хотела быть единственной, кто знал, в каком из кухонных шкафов хранились сладости, где найти лишний комплект постельного белья и имена всех игрушечных животных Кристины. Я хотела, чтобы все они узнали, что Кристина дружит со мной даже дольше, чем с ними.

Кристина пригласила двух второкурсниц: Мисти, которая утверждала, что страдает дислексией и не может сама делать домашние задания, хотя без труда читала вслух из стопки журналов «Космо», принесенных Кристиной, и Киру, которая была без ума от Роба Лоу и от своего просвета между бедер. Мы разложили полотенца на обустроенной для отдыха тиковой площадке на крыше. Кристина включила радио и, услышав «Дайр Стрейтс», стала подпевать. Я подумала о том, как мы когда-то слушали пластинки госпожи Мины — сплошь оригинальные бродвейские записи — и танцевали, притворяясь Золушкой, Эвой Перон или Марией фон Трапп.

Я достала из сумки бутылочку солнцезащитного крема. Остальные девочки уже натерли себя детским маслом так, что лоснились, как стейки на гриле, но мне меньше всего хотелось стать еще темнее. Я заметила, что Кира смотрит на меня.

— А ты вообще можешь загорать?

— Ну да, — сказала я, но мне не пришлось вдаваться в объяснения, потому что вмешалась Мисти.

— Отпад! — воскликнула она. — Британское вторжение.

Она развернула журнал, показывая нам моделей, одна худосочнее другой, одетых в наряды следующего сезона с английскими флагами и красные куртки с золотыми пуговицами. Чем-то они напоминали мне Майкла Джексона.

Кристина села рядом со мной и ткнула пальцем в журнал.

— Линда Евангелиста — само совершенство.

— Ты серьезно? Фу, она похожа на нацистку, — возразила Кира. — Синди Кроуфорд такая естественная.

Я посмотрела на фотографии.

— Моя сестра этим летом едет в Лондон, — добавила Кира. — Будет путешествовать по Европе. Я заставила отца письменно пообещать, что, когда мне исполнится восемнадцать, я тоже смогу поехать.

— Путешествовать? — вздрогнула Мисти. — Зачем ей это?

— Потому что это романтично. Только представь себе! Проездные билеты eurail. Хостелы. Горячие европейские парни.