Читать книгу - "Великая легкость. Очерки культурного движения - Валерия Пустовая"

В воскресенье по Первому каналу передали, что христианство закончилось. Оставлено за рубежом тысячелетий вместе с европейской цивилизацией.

(И русской литературой, добавил бы писатель Дмитрий Быков. И литературой вообще – не стал бы мелочиться философ Владимир Мартынов.)

Христианину можно бы возмутиться по поводу этого заявления, с какой-то стати брошенного в теленовостях. Даже, пожалуй, впасть в понятное уныние.

Однако вера включает в себя и доверие к неисповедимым путям, по которым Бог ведет к себе человека. Известное выражение о душе, по природе христианке, означает и то, что душеполезную истину человек способен расслышать в любом учении.

Собственно, разнообразие религий доказывает как раз не то, что истины нет. А только большую или меньшую проницаемость для света разных земных обстоятельств.

Меня всегда поражало не то, что методов достижения просвета или просветления, чистоты или пустоты так много, а то, что критерии самого этого Достижения – одинаковы.

Самое интересное и актуальное – как вера помогает душевной терапии.

Католик и писатель Гилберт Кит Честертон рассказывает о парадоксах веры Франциска Ассизского, а католик и психотерапевт Берт Хеллингер открывает тайные закономерности семейных и родовых отношений. Агиография и какое-то языческое родовое проклятие – что может быть общего?

Но оба автора говорят об одном. О чуде и радости. О благословенном даре жизни, который надо уметь принять, приумножить и отпустить с миром, как никогда тебе не принадлежавший воздух. О прощении, которое искупает любую вину. О любви, которая одна наполнит дни смыслом, если только сумеешь не перепутать ее с любовью к себе.

«Святой Франциск Ассизский» Честертона и «Источнику не нужно спрашивать пути» Хеллингера – одна параллель. А вот другая: две великие эпопеи – «Война и мир» Толстого и «Сто лет одиночества» Маркеса.

Казалось бы, куда как далеки: девичьи шалости на фоне огромной, в небо, метафизики – цветочные узоры на бесконечном платке, – и тесная, как латиноамериканский сериал, история дома, обживаемого поколениями страстных любовников и душегубов.

И однако обе книги, по темпераменту разные, рассказывают об опасности и тщете страстей, даже духовного происхождения. Болконский гибнет, как полковник Аурелиано Буэндиа, и «одиночество» Маркеса в христианской литературе перевелось бы не иначе как «гордость».

Кем бы ни была душа по природе, жизнь всегда на стороне Бога – и против того, что непроницаемо для Его воли, что замедляет пропускную способность, заваливает ходы, сопротивляется току.

Желая настоять на своем, на желаемом, на самом себе – человек упускает то, что ему единственно нужно, проходит мимо пути.

Желая настоять на божественном, обретает себя.

Вся великая литература об этом – о тайных закономерностях, которые ум неймет, а сердце видит.

Вся мелкая литература – о своем.

…Каждый человек хотя бы раз в жизни захочет «блуждающим огнем» встречаться людям – как святой Франциск «на дорогах Италии». Но, как пишет Честертон, святой был «эксцентрик потому, что стремился к центру».