Читать книгу - "Исход - Светлана Замлелова"

Зал загудел возмущённо.

– Так как же, свидетельница Штерн, – снова приступил адвокат к Наталье Максимовне, – вы сами писали прошение со слов Запоева или его писал ваш сын?

– Сама писала, – недовольно ответила Наталья Максимовна. – Запоев диктовал, а я писала. Потом сыну отнесла, он подписал. Сын болен был, а я – мать, мой долг – помогать моим детям и ограждать их от зла…

– Какое же зло видели вы в подсудимой?

– Я уже говорила и ещё скажу: она мошенница и публичным ремеслом занималась… возможно… Были такие подозрения… Хотела замуж обманом выйти за моего сына.

– Разве сын просил вас помогать ему?

– Он болен был и не мог просить.

– Кстати, о вашем прошении… Поскольку податель более не может жаловаться на чинимые ему злочинства, бумаге ход не дан. Остаётся немало куда более злободневных дел-с, нежели защита покойников от надоедливых невест. А теперь скажите, помогали ли вы сыну в других делах? Например, в финансовых.

– Ну… Было и помогала…

– Пожалуйста, расскажите суду, какую именно помощь вы оказывали вашему сыну.

– Нечего тут рассказывать! – отрезала Наталья Максимовна. – У него капитал небольшой от отца. Надо было умножить, разместить хорошо… Вот я и помогала…

– Ну что ж, – согласился адвокат, – если нечего рассказывать – у меня всё…

Но после Натальи Максимовны пошли и вовсе невозможные свидетели. Сначала появился Туманов и заявил, что Ольга Александровна Ламчари – существо невиннейшее, наивное и обмануть никого не способна. Напротив, она сама стала жертвой обманщиков, таких как покойный Садовский и ныне здравствующий Сикорский.

– В чём же они её обманывали? – уточнил адвокат.

– Да тем, что морочили. Садовский обещал на ней жениться, а за глаза смеялся. А Сикорский подначивал. Если бы Садовский был честным, порядочным человеком, он был бы обязан жениться на Ламчари. Но поскольку порядочным человеком Садовский не был, то и удивляться теперь нечему.

После Туманова перед судом по очереди предстали Квитка и Зайцевский, заверившие суд в сугубой порядочности девицы Ламчари, в чём лично оба они имели возможность убедиться. На смену же этой парочке явился вдруг сам Аполлинарий Матвеевич Искрицкий, и Ольга, к своему удивлению, обнаружила, что это и есть самый близкий для неё человек – ничьему появлению она так не радовалась.

– Скажите, свидетель Искрицкий, где и как вы познакомились с подсудимой? – начал расспрашивать адвокат.

– В Харькове. Приехали ко мне господин Зайцевский с моим племянником и привезли девицу Ольгу Ламчари чуть живой. У меня она упала в обморок и долго потом была в горячке. Идти ей было некуда, я оставил её у себя и выходил. Потом, снабдив средствами, хотел ей помочь устроиться – замуж хотел её выдать. Но она, соблазнённая упокоившимся Садовским, бежала с ним в Москву.

– А почему господин Зайцевский вместе с вашим племянником привезли Ламчари именно к вам?

– Видите ли, в чём дело… Ламчари была иудейской веры, но решила принять христианство, за что отец выгнал её из дому. Тогда её крёстный отправил Ламчари к своему знакомому, господину Квитке, в Харьков, дабы Квитка помог ей устроиться – оставаться в Бердянске было для неё невозможно. Квитка пытался найти ей место, но безуспешно – делать-то она всё равно ничего не умела. Так она и попала в конце концов ко мне.

– А что вы можете сказать о показаниях свидетельницы Штерн на предмет того, что подсудимая занималась… э-э-э… как это она определила… «публичным ремеслом»!

– Свидетельница Штерн, вероятно, хорошо разбирается в том, о чём говорит…

Зал дружно засмеялся.

– …Видимо, все тонкости означенного ремесла ей хорошо известны, раз уж она берётся рассуждать о них вслух, – как ни в чём не бывало, продолжал Аполлинарий Матвеевич. – Лучше бы детей своих воспитывала, а то вырастила мерзавца…

– Значит вы утверждаете, что подсудимая не имеет отношения к «публичному ремеслу»?

– Ни самомалейшего!..

Наконец, на место свидетеля был вызван молодой человек, студент, чем-то очень знакомый Ольге. Но вспомнить, кто это, она так и не могла, даже когда снова прозвучала его фамилия – Имшенецкий.

– Известно ли вам что-нибудь об отношениях Садовского с подсудимой? – спросил адвокат нового свидетеля.

– Известно то, что от него слышал. Что первый роман с порядочной женщиной, что она – чудо, что невинна…

– Вы сказали «первый роман с порядочной женщиной»… Значит ли это, что были другие романы?

– Ну… – улыбнулся свидетель, – какие это романы! Путался было с корсеточницей. Да потом ещё… с продавщицей из карамельной лавки. Что это за любовь?.. А тут всё по-настоящему. Он, правда, бахвалился, говорил, что не влюблён… Но, думаю, влюблён-то он был – это всегда видно…

Наконец все свидетели были опрошены, и с обвинением вышел бородатый товарищ прокурора.

– Господа присяжные заседатели, – сказал он, – я хочу обратить ваше внимание, что разбираемые здесь нами дела становятся с каждым разом всё типичнее и типичнее для нашего смутного и декадентского времени…

Господа присяжные заседатели, среди которых в основном были, по виду, всё купцы да чиновники, внимательно слушали и кивали. Только один маленький старичок-чиновник с орденом Станислава в петлице дремал в первом ряду, уронив на грудь пушистую белую голову.

Товарищ прокурора, не обращая ни на кого внимания, продолжал между тем. И с его слов выходило, что убиенный студент Садовский был тихим и наивным студентом, соблазнённый коварной развратницей Ламчари, охочей до денег и приличного положения. Обвинял он отменно, и можно было подумать, что имел он личный счёт к подсудимой. Он уверял присяжных, что «слишком многое указует на продажность этой женщины» и что оправдания её нелепы: не целясь – убила, целясь – промахнулась. Припоминая недавнюю болезнь Садовского, он высказал предположение о намеренном отказе подсудимой приходить к нему в больницу. «Подсудимая, – объяснил он, – втайне надеялась на смерть студента Садовского. В этом случае она завладела бы всем движимым его имуществом, остававшимся в её распоряжении». И если бы не подоспевшая вовремя мать, несчастье могло бы произойти раньше. Но поскольку теперь Садовского нет в живых, а целей своих Ламчари так и не достигла, то следует ожидать, что она продолжит преступные поползновения, добиваясь средств и положения. А потому, обращался товарищ прокурора к присяжным, Ламчари необходимо остановить, дабы спасти тех невинных юношей, которым ещё только предстоит попасть в её сети. Почему-то попадание невинных юношей в сети обвинитель напрямую связывал с решением присяжных, так что можно было подумать, что оправданная Ламчари незамедлительно объявит охоту на юношей.

Выступление его было воинственным, даже свирепым. Он, казалось, обвинял не только Ламчари, но и авансом самих присяжных, на тот случай, если вдруг им вздумается оправдать подсудимую.