Читать книгу - "Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории - Уильям Блейк"

Уильям Блейк[1]

(1757–1827)

Из сборника «Песни опыта» (1794)

Тигр

Тигр! О, Тигр! Огонь и блеск

Озарил полночный лес;

Кто задумал изваять

Этот ужас, эту стать?

Где, в глубинах или в выси

Глаз твоих огонь родился?

Как на крыльях он взлетел?

Кто огонь схватить посмел?

Чье скрутило мастерство

Жилы сердца твоего?

И оно забилось вдруг

Посреди могучих рук!

Кто ковал рукою властной

Мозг твой в кузнице ужасной?[2]

И клещами, что есть сил,

Злобный дух туда вложил?

Когда ангелы метали

Копья с Неба и рыдали[3],

Улыбался ль твой Творец!

Кто и Агнцу был Отец![4]

Тигр! О, Тигр! Огонь и блеск

Озарил полночный лес.

Кто решился изваять

Этот ужас, эту стать?

Уильям Вордсворт[5]

(1770–1850)

Из сборника «Лирические баллады» (1798)

Каторжник

На запад стремился роскошный закат;

Я встал на холме, у вершины,

Восторг, что предшествует дрёме, стократ

Звенел сквозь леса и долины.

Должны ль мы покинуть столь благостный дом?

Сказал я, страдая душою,

И скорбно к темнице пошёл я потом,

Где каторжник был за стеною.

Ворота в тени от массивнейших стен, —

Тюрьмы ощутил я дыханье:

Сквозь прутья я вижу вблизи, как согбен,

В ней страждет изгой состраданья.

Лежат на плече чёрных прядей узлы,

Глубок его вздох и взволнован,

В унынье он видит свои кандалы, —

В них будет всю жизнь он закован.

Не мог я без горя смотреть на него,

Покрытого грязью, щетиной;

Но мыслью проникнул я к сердцу его,

Создав там ужасней картины.

Ослабший костяк, соков жизненных нет,

О прошлом забыл он в надежде;

Но грех, что его угнетал много лет,

Чернит его взгляд, как и прежде.

Лишь с мрачных собраний, кровавых полей

Король возвратится в покои,

Льстецы его славить спешат поскорей,

Чтоб спал он безгрешно в покое.

Но если несчастья забыты навек,

И совесть живёт без мученья,

То должен ли в шуме лежать человек;

В болезни и без утешенья.

Когда его ночью оковы теснят,

Чей вес не выносится боле,

Бедняга забыться дремотою рад,

На нарах вертясь поневоле.

А взвоет мастифф на цепи у ворот, —

В холодном поту он проснётся,

И боль его тысячью игл обожжёт,

И сердце от ужаса бьётся.

Глаза он запавшие поднял чуть-чуть

С трепещущей влагою взгляда;

Казалось, чтоб скорбную тишь всколыхнуть

Спросил: «А тебе что здесь надо?».

«Страдалец! Стоит ведь не праздный бахвал,

Чтоб сравнивать жребии наши в гордыне,

А тот, кто добро воспринять пожелал,

Придя, чтобы скорбь разделить твою ныне.

Хоть жалость к тебе и не так велика,

Хоть портит тебя твоё грубое слово,

Была б у меня столь могуча рука,

На почве другой ты цвести мог бы снова».

Из сборника «Лирические баллады» (1800)

Родник «Прыжок оленя»[6]

Часть первая

Охотясь в Уэнсли, рыцарь прискакал

Неспешно, словно облако в зените,

К усадьбе, где живёт его вассал,

И крикнул: «Мне коня скорей смените!»

«Скорей смените!» – был под этот крик

Осёдлан конь, быстрейший и атласный;

Сэр Уолтер на него взобрался вмиг:

На третьего за этот день прекрасный.

У рысака в глазах восторг блестит,

Скакун и всадник – нет счастливей пары.

Хотя сэр Уолтер соколом летит,

Печальной тишины слышны удары.

Из замка сэра Уолтера с утра

Под грохот эха ускакала свита;

Исчезли кони, люди со двора,

Такой не помнят скачки боевитой.

Сэр Уолтер, неуёмный как Борей,

Позвал собак, уставших от погони:

«Бланш, Свифт и Мьюзик, чистых вы кровей,

Скорей за мной на этом горном склоне.

Ату! Ату!» – Их рыцарь подбодрил

Просящим жестом и суровой бранью;

Но все собаки выбились из сил

И улеглись под горного геранью.

Но где толпа и скачки суета?

Где горны, что в лесах перекликались?

– Всё ж неземной была погоня та;

Сэр Уолтер и олень одни остались.

По склону тяжко двигался олень,

Я не скажу, как далеко бежал он,

И не скажу, как умер он в тот день;

Но мёртвым пред охотником лежал он.

Спешился рыцарь на колючий дрок.

Своих собак и спутников не клича,

Не бил хлыстом он, не гудел в рожок,

Но радостно осматривал добычу.

А близ него стоял и мял траву,

Его немой напарник в славном деле,

Дрожащий, что ягненочек в хлеву,

Весь в белой пене, как в снегах метели.

Лежал олень недвижно в стороне,

Коснувшись родника своей ноздрёю,

Последний вздох он подарил волне

Источника с журчащею струёю.

Своей безмерной радостью влеком,

(Никто не получал такой награды!)

Сэр Уолтер всё бродил, бродил кругом

И всё бросал на это место взгляды.

И он, поднявшись по холму теперь

На тридцать ярдов, три следа раздельных

Увидел, их преследуемый зверь

Оставил на земле в прыжках смертельных.

Лицо сэр Уолтер вытер и вскричал:

«Ещё никто не видел