Читать книгу - "Театр отчаяния. Отчаянный театр - Евгений Гришковец"

Встреча с театром «Проспект» явилась важным событием и для меня, и для Сергея. Мы впервые увидели изнанку жизни самостоятельного, независимого театра. И эта изнанка меня обескуражила. Я не хотел жить, как театр «Проспект», но при этом я хотел жить искусством театра пантомимы.

Стоя и аплодируя спектаклю «Проспекта» в переполненном зале ДК «Интеграл» в городе Ижевске, я смотрел на людей на сцене как на полубогов, как на команду сплочённых одной идеей и одной любовью соратников. А за кулисами я увидел усталых друг от друга людей, не уверенных в своей преданности искусству.

Я тогда совсем не задумывался о том, как будут связаны моё увлечение пантомимой и деньги. Мне в голову не приходило желание получать за выступление плату. Я готов был сам заплатить за то, чтобы иметь возможность выступать.

То, что я услышал от Юры, встревожило меня неизбежной перспективой постановки вопроса о том, как будет строиться моя жизнь, когда придётся зарабатывать. В то, что можно будет жить за счёт пантомимы, я не верил и решил не думать о такой возможности. Во всяком случае, какое-то время не думать… Уж если столь сильный и опытный коллектив, как «Проспект», не мог прокормить себя своей сценической работой, то что можно было думать о нашем только что родившемся театре «Мимоходъ».

Но всё же мы уезжали из Ижевска счастливые. Ещё бы! Мы выступили в незнакомом городе, на огромной сцене, в экстремально трудных условиях, и смогли добиться успеха у публики, а также высокой оценки более опытных и прекрасных артистов.

На обратном пути в купе поезда мы снова много говорили, обсуждали увиденное и пережитое. Наконец-то Сергею захотелось скорее выступить и объявить о существовании первого в истории Кемерово театра пантомимы.

– Это очень полезный опыт, – говорил Сергей. – Мне стало окончательно ясно, что мы можем и должны делать и чего не можем и не должны… Наш театр должен заниматься тем, что развивает пантомиму, и только пантомиму. Никаких танцев, никакой клоунады, никакого заигрывания с публикой… Мы доделаем нашу программу и тогда всем покажем, что всякие клоунские трюки не обязательны и не нужны… Что можно и в строгом чёрном трико сделать чудо на сцене.

Я с ним был полностью согласен. Меня очень радовал его решительный настрой. А о том, что мне понравились клоунские трюки, эффектные танцы и даже духовые инструменты театра «Проспект», я говорить не стал. Мы хотели делать свой театр и должны были быть единодушны.

Ни Сергей, ни я не могли тогда знать, что встреча с театром «Проспект» окажется роковой и гибельной для театра «Мимоходъ».

Мы вернулись в Кемерово, полные решимости сразу начать большие свершения, но буквально на следующий день после приезда узнали о том, что ДК ВОГ неожиданно объявил о своём закрытии на капитальную реконструкцию. Наш творческий порыв натолкнулся на то, что мы лишились привычного места работы. Сергей распустил свою студию на неопределённое время, то есть навсегда.

Мы были так ошеломлены и растеряны, что некоторое время попросту не могли прийти в себя. Мы привыкли к тому, что у нас была своя база, своё пристанище, свой уголок. А тут новоиспечённый театр пантомимы «Мимоходъ» остался без адреса. Он стал равен двум людям, которым некуда податься. Всё, что у нас с Сергеем осталось, – это наши чёрные трико, балетные туфли да одна на двоих коробочка грима.

Больше месяца нам ни разу не удалось в нормальных условиях провести тренинг. Это было мучительно.

Единственным местом, куда мы могли обратиться со своей бедой, был Студклуб университета. Игорь, как его директор и просто внимательный человек, пытался нам помочь, но ничего, кроме слов поддержки, не нашёл. В университете не было свободного помещения, которым мы могли бы пользоваться более-менее регулярно. Творческих коллективов хватало, а помещений нет.

Мы, разумеется, были оскорблены тем, что такому уникальному явлению, как театр пантомимы «Мимоходъ», сразу не предложили самые выгодные условия, не выгнали куда-нибудь какой-нибудь ансамбль танца или балетную студию и не пустили на их место нас.

В итоге нам пришлось согласиться на единственно возможное и разумное предложение, сделанное Игорем.

– Ребята, – своим спокойным и мудрым голосом говорил он, – я могу вам помочь, если вы проявите известную гибкость. Перво-наперво вам надо стать официально театром, принадлежащим университету. Иначе я вообще с вами работать не смогу… А потом мы с вами садимся, смотрим графики работы разных наших творческих коллективов, ищем дни и время, когда их помещения свободны, и составляем ваш рабочий график. Сегодня, например, вы сможете заниматься в кинозале со стольки-то до стольки-то… А через день в театре «Встреча» нет ни спектакля, ни репетиции. Значит, можно поработать там, через пару дней ещё где-нибудь. Так раза два-три в неделю вы сможете репетировать.

Нам такое предложение показалось унизительным. Мы были уверены, что нужно было сделать всё наоборот, то есть сначала выстроить наш график, а потом подстроить под него остальные, гораздо менее ценные творческие коллективы. Но в конце концов мы вынуждены были согласиться.

Нам определённо было мало того времени, которое находил для наших нужд Игорь, а сил и энергии зато было в избытке. Сергей больше не был обременён студией, и мы очень много времени проводили вместе.

Та энергия, которая из нас била через край и которую мы не могли реализовать репетируя, сама собой направилась в другие русла. Той зимой я почти прописался в общежитии в комнате № 38. Вспоминаю ту зиму и начало весны как очень особенный период.

Не припомню как, но сама собой появилась рукописная газета, которую мы ночами сочиняли и рисовали в общаге. Газета называлась ФИГ, от слова филолог.

Делали мы её в единственном экземпляре и вывешивали на стену в коридоре при входе на филологический факультет.

Первый же номер имел оглушительный, совершенно неожиданный успех и резонанс. Мы были ужасно сильно удивлены таким эффектом, потому что ничего особенного в той газете не было.

От нечего делать мы баловались какими-то малыми стихотворными формами, сочиняли эпиграммы на известных в университете персонажей, писали миниатюры в стиле Хармса, и этого добра накопилось. Нам захотелось это показать людям. Вот мы и решили выпустить газету со всем этим мелким литературным мусором. Взяли кусок ватмана, фломастеры и ночью, с удовольствием, сделали первый номер совершенно безобидной, но забавной газеты. Из дома я притащил какие-то старые цветные журналы, календари и украсил наше детище парой коллажей.

Помню, один получился удачный. Я взял из настенного календаря репродукцию картины «Святой Себастьян» кисти Тициана, а из фотографии с обложки журнала «Крестьянка» вырезал спелое яблоко и приклеил его на шедевр Тициана так, что это яблоко оказалось на голове несчастного, пронзённого стрелами юного Себастьяна. Назвал я это произведение: «Вильгельм Телль промахнулся».

Короче говоря, мы с Сергеем и ещё парой филологов пошалили исключительно культурно.

К утру наша газета была готова. Во время первой пары мы её прилепили на стену и ушли на занятия. К середине большой перемены возле газеты стояла плотная толпа. Вход на филологический факультет оказался заблокирован толкающимися возле нашей газеты людьми. По переходу между корпусами невозможно было пройти из-за образовавшейся к газете очереди. Мы, увидев такое, опешили.