Читать книгу - "Ночной поезд - Мартин Эмис"

Сегодня дежурю с двенадцати дня до восьми вечера. Не вынимая изо рта сигарету, безостановочно меняю пленки – аудио-, видео-, аудиовидео-. Мы держим под наблюдением новый отель в Квантро. Как нам стало известно, мафия вкладывает в него большие деньги. Наконец видеосъемка принесла желаемый результат: двое, характерно жестикулируя, вежливо беседуют у фонтана во внутреннем дворике. У нас в городе мафия – это не колумбийцы и не кубинцы. И не якудза. Это исключительно итальянцы. Двое из них – холеные типы в синих костюмах по пять тысяч баксов – оказались заснятыми на нашу пленку. Сразу видно: люди чести, уважаемые господа, размахивающие пальцами. В свое время их собратья было отбросили всяческие ужимки и дешевые жесты, но когда экраны заполонили фильмы о мафии, многие вдруг вспомнили о своих корнях, о чести отцов и дедов – и все закрутилось с самого начала.

Так вот, мы намереваемся конфисковать этот отель.

Дежурства в офисе я воспринимаю как подарок судьбы. Здесь тишина, день проходит словно в летаргическом сне; единственное, что беспокоит, – это легкая, но неотвязная тошнота. Что поделаешь: женский возраст, больная печень. Печенка виновата в большей степени, чем мое бесплодное чрево. Мне советовали сделать операцию, пересадку печени, – это вполне реально, хотя и дорого. Но риск все-таки есть, поэтому я смотрю на вещи здраво: стоит ли выбрасывать деньги на новую печень, которая все равно будет угроблена?

В начале моего дежурства позвонил полковник Том и попросил зайти к нему в кабинет.

* * *

Он как-то усох. Необъятных размеров письменный стол, за которым он сидит, теперь выглядит, как палуба авианосца. Лицо Рокуэлла стало похоже на башню игрушечного танка с двумя красными лампочками на броне. Он не может оправиться от удара судьбы.

Я обрисовала ему свой план действий в отношении Трейдера.

Пожестче с ним, говорит полковник. Я-то знаю, тебя учить не надо.

Так точно, полковник Том, меня учить не надо.

Даю тебе полную свободу действий, Майк, говорит полковник. Вытряхни из него душу. Мне плевать, будет он ходить после этого или нет. Я хочу усышать его признание.

Признание, полковник Том?

Вот именно, хочу услышать его признание.

По внешнему виду Сильверы или Овермарса всегда можно понять, что дело буксует: они начинают приходить на службу с двухдневной щетиной на щеках и подбородке, с припухшими от недосыпа глазами. Как бомжи. Полковник Том выбрит безупречно. Щеки аж отливают. Но под глазами темнеют коричневые круги, глубокие, похожие на коросту.

– Не поддавайся на его образованность. Не доверяй его вкрадчивому голосу. Не следуй его логике. Он слишком много о себе возомнил. От него веет злом, Майк. Ему…

Молчание. Голова полковника подрагивает. Его воображение рисует страшные картины. Надругательство, колесование, членовредительство, каннибализм, многочасовые пытки, китайская изощренность, афганская жестокость – он бы согласился подвергнуться любой из этих мук, лишь бы избежать самой главной. Лишь бы не жить с мыслью о том, что его дочь вставила в рот револьвер и трижды нажала на курок.

У полковника Тома есть для меня что-то новое. Так мне показалось с самой первой минуты. Он взвинчен. Нервно и вто же время деловито просматривает какую-то папку, похожую на лабораторный отчет. Можно только поражаться, насколько внимательно он отслеживаетразрозненные, нерегулярно поступающие материалы посмертной экспертизы.

– «В мазках, взятых как из вагинальной области, так и из полости рта, обнаружен эякулят». – Ему стоило огромных усилий прочесть это вслух в моем присутствии. – Из полости рта. Ты понимаешь, что из этого следует, Майк?

Я кивнула. А сама подумала: из этого следует, что дело хреновое.

Прошло уже восемь дней, а Дженнифер Рокуэлл все еще лежит распластанная, как полуфабрикат, в морозильнике на Бэттери и Джефф.