Читать книгу - "Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери"

– Марилла не жадная, Дэви, – строго произнесла Энн. – Как ты можешь быть таким неблагодарным!

– Есть другое слово, которое означает то же самое, но звучит гораздо лучше. – Дэви наморщил лоб, стараясь припомнить. – Я слышал, как Марилла сама себя так называла.

– Если ты имеешь в виду «экономная», то это совсем другое. Быть экономной – это прекрасное качество. И не имеет никакого отношения к жадности. Будь Марилла жадной, она не взяла бы тебя и Дору к себе после смерти вашей мамы. Ты хотел бы жить у миссис Уиггинс?

– Вот уж нет! – с жаром произнес Дэви. – И у дядюшки Ричарда тоже. Лучше жить здесь, даже если Марилла будет – тут это длинное слово – когда дело доходит до варенья. Потому что рядом ты, Энн. Пожалуйста, расскажи мне что-нибудь на ночь. Только не волшебную сказку – из тех, что любят девчонки, а что-то поинтереснее… пусть там стреляют и убивают и дома горят. Вот в таком духе.

К счастью для Энн, ее окликнула Марилла из своей комнаты:

– Диана непрерывно шлет тебе сигналы. Ты бы сходила и узнала, что там случилось.

Энн побежала к себе в комнату. Вспышки из окна Дианы летели в сумерках по пять в очередь, что означало еще по давней детской договоренности – «приходи сразу же, мне нужно тебе сказать что-то важное». Энн быстро накинула на плечи белую шаль и поспешила через Зачарованный Лес и пастбище мистера Белла к Яблоневому Косогору.

– Для тебя хорошие новости, Энн, – сказала Диана. – Мы с мамой только вернулись из Кармоди, где в магазине мистера Блэра я встретила Мэри Сентнер из Спенсерваля. И она сказала, что у старых дев Копп, что живут на Дороге Тори, есть блюдо с веточкой голубой ивы, и оно, по ее словам, точь-в-точь такое же, какое было на благотворительной ярмарке. Они, скорее всего, согласятся его продать – известно, что Марта Копп легко расстается с тем, что приносит деньги. Но, если там не сладится, есть похожее блюдо у Уэсли Кейсона в Спенсервале, хозяева его точно продадут, но есть сомнения – до какой степени оно соответствует тому, что было у тети Жозефины.

– Завтра же еду в Спенсерваль, – решительно объявила Энн, – но ты должна поехать со мной. Хоть бы нам повезло! Послезавтра мне надо в город, а как я покажусь на глаза мисс Барри без блюда? Это пострашнее того случая, когда пришлось ей признаться, что я главная виновница в том злополучном прыжке на кровать в гостевой комнате.

При этом воспоминании девушки звонко расхохотались. Если кто-то из читателей не знает, что произошло в гостевой комнате и хочет узнать, я отсылаю его к предыдущей книге об Энн.

На следующий день девушки отправились на поиски драгоценного блюда. До Спенсерваля было десять миль пути, а погода не располагала к путешествию. День был жаркий и безветренный, а по пыли на дороге можно было предположить, что сухая погода держалась, по меньшей мере, недель шесть.

– Скорей бы уж полило, – сказала со вздохом Энн. – Все вокруг пересохло. На поля больно смотреть, а деревья словно тянут к небу иссохшие руки, моля о дожде. Каждый раз, когда я выхожу в сад, у меня сжимается сердце. Хотя мне грех жаловаться – кому плохо, так фермерам, у которых гибнут посевы. Мистер Харрисон говорит, что трава на его пастбище выжжена солнцем, и бедные коровы с трудом находят пропитание. Встречаясь с ними взглядом, он испытывает глубокий стыд, чувствуя себя виноватым.

Уставшие девушки добрались до Спенсерваля и свернули на Дорогу Тори… широкую и безлюдную, о чем свидетельствовала полоса травы меж колесами. По обеим сторонам дороги шел густо разросшийся молодой ельник. В редких просветах виднелись огороженные задние пастбища спенсервальских ферм или вырубки, поросшие кипреем и золотарником.

– Откуда это название «Дорога Тори»? – спросила Энн.

– Мистер Аллен говорит, что оно возникло по тому же принципу, по которому рощею называют место, где нет деревьев, – ответила Энн. – На этой дороге живут только девицы Копп, да еще на дальнем конце – старый Мартин Бовер. Правда, он либерал. Когда у власти были тори, они проложили эту дорогу, создавая видимость, что на что-то годятся.

Отец Дианы всегда голосовал за либералов, поэтому Диана с Энн никогда не вели разговоры о политике. Ведь в Зеленых Крышах все были за консерваторов.

Наконец коляска подъехала к старой усадьбе Коппов – месту такой преувеличенной ухоженности, что даже Зеленые Крыши уступили бы ему первенство. Сам дом и окружающие его хозяйственные постройки были выбелены так основательно, что резало глаза, а в аккуратном саду, окруженном таким же белоснежным дощатым забором, даже придирчивый глаз не углядел бы ни одного сорняка.

– Ставни закрыты, – печально проговорила Энн. – Наверно, никого нет дома.

Так и оказалось. Девушки озадаченно переглянулись.

– Не знаю, как быть, – сказала Энн. – Будь я уверена, что блюдо именно такое, какое было у мисс Жозефины, я дожидалась бы их прихода, не задумываясь. А если блюдо окажется не таким? И к Уэсли Кейсону будет поздно ехать?

Диана взглянула на небольшое квадратное окошко над фундаментом.

– Уверена, что это окно буфетной, – сказала она. – Этот дом точно такой же, как у дяди Чарльза в Ньюбридже, и у них там буфетная. Ставни не закрыты, и, если забраться на крышу сарая рядом, можно заглянуть внутрь и, возможно, увидеть блюдо. Как ты считаешь, это не будет плохим поступком?

– Не думаю, – сказала Энн после некоторого размышления. – Ведь мы на это идем не из-за пустого любопытства.

После того, как этические вопросы были благополучно разрешены, Энн приготовилась лезть на упомянутую, с островерхой крышей, «маленькую постройку», в которой раньше жили утки. Девицы Копп перестали держать уток («очень уж они неопрятные птицы»), и сарайчик уже несколько лет пустовал, за исключением тех периодов, когда в него отправлялись в ссылку сидящие на яйцах куры. Хотя сарайчик тоже сверкал белизной, но на вид был шатким, и у Энн зародились некоторые сомнения, когда она осмотрелась с бочонка, поставленного на ящик.

– Боюсь, он меня не выдержит, – сказала она, с опаской ступая на крышу.

– Обопрись о подоконник, – посоветовала Диана.

Энн так и сделала. Вглядевшись в окно, она испытала огромную радость: впереди на полке стояло то самое блюдо, какое ей было нужно. Блюдо – последнее, что она увидела перед катастрофой. Обрадовавшись, Энн утратила осторожность, перестала опираться о подоконник, даже слегка подпрыгнула от восторга… и уже в следующий момент провалилась сквозь крышу