Читать книгу - "Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери"

расскажу вам, что говорил Мэри Джо, и вы сами решите, есть ли в моих рассказах какие-то странности, – сказал Пол. – Но надо подождать, пока стемнеет. В сумерках меня так и тянет поделиться своими мыслями с кем-нибудь, и, если рядом нет подходящего человека, приходится рассказывать Мэри Джо. Но, раз она считает, что у меня тараканы в голове, больше этого не повторится. Переживу как-нибудь.

– Если будет трудно сдерживаться, приходи в Зеленые Крыши, и я тебя выслушаю, – предложила Энн с той серьезностью, которую любят дети, желая, чтобы к ним относились как к равным.

– С радостью. Надеюсь, когда я приду, Дэви не будет поблизости, а то он всегда строит мне рожи. Я не обижаюсь – ведь он еще маленький, а я уже большой, но все-таки неприятно. Иногда он такие ужасные строит рожи, что даже страшно – вдруг останется таким навсегда. Он даже и в церкви гримасничает, хотя там надо погружаться в мысли о божественном. Доре я нравлюсь, и она мне тоже, но что-то изменилось во мне с тех пор, как она призналась Минни Мей Барри, что собирается выйти за меня замуж. Возможно, когда я вырасту, захочу жениться на ком-то, но сейчас я слишком мал, чтобы об этом думать. Вы согласны?

– Полностью, – ответила Энн.

– Разговор о женитьбе вызвал у меня в памяти еще одну вещь, которая не дает мне покоя, – продолжил Пол. – На прошлой неделе к бабушке на чай приходила миссис Линд, и бабушка велела мне показать ей портрет мамочки – тот, который папа прислал мне на день рождения. Мне совсем не хотелось его показывать. Миссис Линд – хорошая и добрая, но она не из тех людей, которым хочется показать портрет мамы. Вы меня понимаете. Но я, конечно, повиновался. Миссис Линд нашла, что мама очень красивая, но похожа на артистку, и, должно быть, намного моложе папы. И потом добавила: «Пройдет время, и папа может опять жениться. Как ты отнесешься к этому, Пол?» У меня от такой мысли дыхание перехватило, но я постарался, чтобы миссис Линд ничего не заметила. Я просто посмотрел ей прямо в глаза… вот так… и сказал: «Папа выбрал мне замечательную первую маму, и я могу ручаться, что он не ошибется и во второй раз». Я действительно доверяю ему. Но, надеюсь, если он решится привести в дом новую маму, то сначала посоветуется со мной, пока не будет слишком поздно. А вот и Мэри Джо приглашает нас к чаю. Пойду поговорю с ней насчет печенья.

В результате переговоров Мэри Джо, помимо песочного печенья, принесла к столу еще вазочку с вареньем. Энн разлила чай, и они с Полом прекрасно провели время в полумраке гостиной, в которой окна были распахнуты навстречу морскому ветерку. По мнению Мэри Джо, они несли такую «чепуху», что у нее уши «вяли», о чем она следующим вечером и поведала Веронике. «Похоже, училка тоже немного не в себе», – сказала она. После чая Пол отвел Энн к себе в комнату и показал портрет матери – тот таинственный подарок ко дню рождения, который до поры до времени миссис Ирвинг запирала в книжном шкафу. Небольшую комнату с низким потолком и квадратным окном окрашивало красноватым, мягким светом заходящее над морем солнце, тени от елей дрожали на стенах. Нежные отблески заката ложились на висевший у изножья кровати портрет, с которого смотрело милое, юное лицо с любящим взглядом матери.

– Это моя мамочка, – с гордостью и любовью произнес Пол. – Я попросил бабушку повесить портрет здесь, чтобы, просыпаясь утром, сразу его видеть. Теперь я не прошу оставить свет, когда ложусь спать – мама всегда со мной. Папа знал, какой подарок обрадует меня больше всего, хотя напрямую не спрашивал. Разве не чудесно, что папы так много знают?

– Твоя мама очень красивая, Пол, и ты чем-то похож на нее. Только глаза и волосы темнее, чем у тебя.

– У нас с папой глаза одного цвета, – сказал Пол, собирая по комнате разные подушечки, чтобы Энн было удобнее сидеть в кресле у окна. – А волосы у него седые. Очень густые, но седые. Ведь папе почти пятьдесят. Это достаточно солидный возраст. Но возраст выдает его только снаружи, внутри он моложе многих. Садитесь вот сюда, учительница, а я пристроюсь у ваших ног. Можно положить голову к вам на колени? Мы так с мамочкой часто сидели. Как замечательно!

– А теперь расскажи мне, что странного в твоих рассказах нашла Мэри Джо, – спросила Энн, поглаживая густые кудри мальчика. Уговаривать Пола не пришлось, он с радостью делился своими мыслями… По крайней мере, с родственными душами.

– Некоторые мысли пришли мне на ум как-то вечером в ельнике, – мечтательно заговорил Пол. – Не то чтобы я верил в это, просто мечтал. Вы понимаете? Рассказать об этом было некому, кроме Мэри Джо. Она как раз в кухне месила тесто. Я сел на скамейку рядом и сказал: «Знаешь, Мэри Джо, о чем я думаю? Что эта яркая вечерняя звезда – маяк на земле, где живут феи». «Ну и чудак ты, Пол, – отозвалась Мэри Джо. – Никаких фей на свете нет». Я по-настоящему рассердился. Будто я не знаю, что их нет, однако могу же думать, что они есть. Я сдержался и терпеливо продолжил: «А еще, Мэри Джо, я думаю, что после захода солнца на землю спускается ангел – сильный, высокий, белый ангел с серебряными крыльями – и поет колыбельную песню птицам и цветам, и тем их убаюкивает. Некоторые дети ее тоже слышат, если умеют слушать». Тогда Мэри Джо воздела руки в муке со словами: «Какой же ты странный мальчик! Прямо в страх вгоняешь!» Вид у нее действительно был испуганный. Пришлось выйти на крыльцо и остальное шепотом рассказать саду. У нас в саду есть засохшая березка. Бабушка говорит, что ее сгубил ветер, несущий с моря соленые брызги. А мне кажется, что дриада этой березы была глуповата – ушла посмотреть на мир и заблудилась. А покинутое деревцо почувствовало себя одиноким и умерло от разбитого сердца.

– Когда бедной глупой дриаде наскучит слоняться по свету, она вернется к своей березке, и тут уже ее сердце разорвется от горя, – продолжила Энн.

– Но глупые дриады должны нести ответственность за свои поступки, как и люди, – серьезно заявил Пол. – А знаете, что я думаю о молодом месяце? Что это позолоченная лодочка, полная фантазий.

– И когда она натыкается на облако, некоторые из них катятся вниз и попадают в сны.

– Именно