Читать книгу - "Наблюдатели - Евгения Владимировна Басова"

Миша остаётся с мамой. Она тащит ведро с водой в кухню – мыть пол, там всюду размазан корм на полу. Маша подходит к Мише, трётся о ногу – и отпрыгивает, а потом снова трётся. Он понимает: она зовёт его за собой. В комнате громко тикает старый будильник – круглый, со стрелками и с шапочкой.

– Это часы, – говорит Миша. – Сейчас шесть часов вечера.

И бежит назад в кухню:

– Мама, она мне часы показала!

Мама ползает с тряпкой под столом, она высовывает голову из-под свисающей клеёнки и говорит:

– Что за ерунда?

Но назавтра Маша опять ведёт Мишу к часам, и мама идёт следом. Часы больше не тикают, и кошка говорит недоумённое «мяв?».

Мама отвечает:

– Надо их завести. – И потом спрашивает у кошки: – Всё в порядке? Тикают? – И говорит Мише: – Вот мне кажется, что она всё понимает! Как будто не кошка… А какой-нибудь инопланетянин, что ли?

Папа им дома говорит:

– Ну и зовите инопланетянкой. Или Гуманоидом. А то придумали – Маша. У меня мама Маша, между прочим!

У Сметаны нормальное имя для кошки. И характер кошачий. Сметана мурлычет, а Гуманоид нет. Только Сметана часто болеет. Она перестаёт пить и есть и лежит свернувшись в углу, и даже шерсть из белой становится прозрачной, сероватой. Кошку надо везти к ветеринару на капельницу. И её хозяйке в больнице делают капельницы. Мама ставит на пол переноску, но только Сметана видит её, как вскакивает с места. Ноги не слушаются, но она пытается убежать и громко кричит. Мама всё же заталкивает её вовнутрь, и тогда Гуманоид пытается забраться следом.

– Ну ты-то куда? Ты здоровая! – мама не пускает её, и кошка прыгает сверху на закрытую переноску. Она не царапается больше – знает, мама сильнее, – а только кричит, глядя то маме, то Мише в лицо. И что кричит, сразу можно понять:

– Куда, куда вы увозите Сметану?!

Мама объясняет Гуманоиду: к доктору везу, так нужно! Сметана обязательно вернётся обратно! Мама гладит кошку-гуманоида по чёрно-белой, совсем не пушистой спинке. И кошка успокаивается – спрыгивает с переноски и ложится у двери. Она согласна дожидаться Сметану. И потом, когда все возвращаются, она кидается к большой белой кошке, начинает вылизывать её. Та мурлычет, обнимает её передними лапами.

Мама даёт Мише телефон:

– Позвони тёте Оле! Мне – пол вытирать, здесь опять лужа, а ты позвони, пусть она обрадуется!

Миша кричит в трубку:

– Они подружились! Ваша Маша – не Маша, а просто Гуманоид, такая умная! И она защищает Сметану! Мама только хотела её в переноску, а Гуманоид лезет за ней!

Надо было сначала спросить «Как ваше здоровье?» и «Когда вы пойдёте домой?». Но тётя Оля, видно, не думает, что Миша разговаривает с ней как-то неправильно, она говорит:

– Вот радость-то! А ведь это я их научила дружить, только они не сразу понимают, а люди что, сразу? Люди бывают ещё хуже кошек!

Приходит день, когда тётя Оля возвращается из больницы. Маме уже не надо ходить кормить кошек и мыть пол. Изредка соседка зазывает их попить чаю, но долго они за столом не сидят: этот запах – он всюду, убирай в доме, не убирай!

Кошки всё время появляются новые. Они шипят друг на друга и даже дерутся, сколько бы ни кричала на них тётя Оля. Только Сметана и Гуманоид всегда вместе, и, если кто-то чужой приблизится к Сметане, Гуманоид сразу же выгибает спину и распушает хвост.

С возрастом Гуманоид перестала быть некрасивой, Мише уже кажется: кошка как кошка. Но всё равно её все боятся. Только Сметане с ней хорошо.

Когда Гуманоид гуляет на улице, Сметана тревожно ждёт у двери. Гуманоид знает: кормёжка на крыльце ей не полагается, раз её кормят дома. Она спрыгивает с крыльца. Большие ноги низко нависают над головой: парни сидят на скамейке, нога на ногу. Огромное, непонятное проносится через двор. Над головой ворчат:

– И двора нет! Проезжая улица!

Однажды Гуманоид не возвращается.

Ни тётя Оля, ни Миша с мамой и папой, ни Мишин друг Алик с родителями, ни слесарь дядя Серёжа, нарочно обошедший подвал, – никто не смог разыскать Гуманоида, бывшую Машу. Тётя Оля повторяла, что кошку, как и её родителей, задавила машина. Папа неуверенно возражал, что, может, кто-то забрал домой. Сметана лежала у порога в квартире у тёти Оли, и только иногда мама с папой возили её на капельницы, потому что она ничего не ела. Когда её возвращали в дом, она снова ложилась у порога. «Умрёт скоро», – говорили взрослые. В ветлечебнице им сказали, что рано или поздно капельницы перестанут помогать.

Миша думал: а вдруг кошка Гуманоид и правда была инопланетянкой? Выполнила задание на Земле и улетела к своим в космос. И там она больше не кошка? Но он боялся сказать об этом взрослым – не хотел, чтобы ему стали говорить, что она просто попала под машину.

Миша увидел кошку-гуманоида в октябре, когда шёл из школы. Он бы не узнал её, но тощая, блохастая, в проплешинах кошка вдруг появилась из-за дома – и, громко мяукая, побежала к нему. Он наклонился и спросил:

– Ты гуманоид? – а она уже запрыгнула к нему на руки.

Тётя Оля заплакала и сказала, что ещё не видела, чтобы кошка исчезла надолго – и снова вернулась. «Разве что она эта, как вы говорите, с другой планеты, разумная».

Гуманоид, вымытая в горячей воде с мылом, намазанная чем-то вонючим, лежала возле Сметаны, и обе, счастливые, вылизывали друг дружку. Сметана не обращала внимания на вонючую мазь. Миша думал: её подруга выполнила задание, но ей дали другое, новое, и она побудет ещё на Земле.

Но он был уже большой мальчик и сам не вполне верил в это.

Наблюдатели

Пёс Полкан любит сидеть в кресле. Прыгнет на бархатное сидение, потопчется, уминая для себя ямку, потом устроится в ней и замрёт. Мягкий снег падает, люди не торопясь ходят – мороз небольшой, в валенках они его и не чувствуют. Значит, когда совсем рассветлеется, игра будет.

Полкан, что ни утро, ждёт, когда старик Гермогеныч вынесет кресло, поставит его на привычное место, в конце длинного стола № 8, на котором старушки выкладывают ношеные кофты и чёботы и свежесвязанные носки. Гермогеныч тоже свою мелочёвку раскладывает, ещё в сумерках, ощупью – железки и ремешки, и один старый компас, и часы, понятно. Его