Читать книгу - "Достояние леди - Элизабет Адлер"

Дюссельдорф

С каждым днем жизнь в Хаус-Арнхальдте все больше и больше напоминала Мисси тюремное заключение. Ей выделили комнату на втором этаже – прямо напротив комнаты Эдди, но он никогда не заходил к ней. Будние дни барон проводил в правлении фирмы в Дюссельдорфе или на заводе в Эмсене, по выходным ездил охотиться и ходил в гости. Но ни разу он не взял с собой молодую жену.

Мисси подозревала, что роман Эдди с графиней Гретель продолжается, но доказательств у нее не было: ведь за два месяца, что прошли с того дня, когда ее нога впервые ступила во владения Арнхальдтов, она ни разу не имела возможности покинуть Хаус-Арнхальдт.

С той самой злосчастной ночи на борту «Маджестика» Мисси ни разу не была наедине с мужем. Она даже не знала, в каком он расположении духа, как идут дела у него на фирме. Мисси не могла понять, почему Эдди так к ней равнодушен: ведь если даже в тот раз она не сумела удовлетворить его страсть, то причиной этому была лишь ее неопытность. Она ведь могла еще всему научиться.

Мисси решила приложить все усилия, чтобы понравиться мужу: каждый вечер, прежде чем спуститься к ужину в огромную залу с готическими окнами, она с особой тщательностью выбирала наряды, подолгу просиживала перед зеркалом, расчесывая длинные пряди своих каштановых волос, примеряя украшения в тон к платью. Увы – все было напрасно: никто не обращал на нее внимания. Манфред и другие слуги молча подавали еду, а Эдмунд и его мать, баронесса Ютта фон Арнхальдт, разговаривали за столом исключительно по-немецки. Мисси, потратившая в свое время долгие годы на изучение древнегреческого и латыни, не понимала ни слова на языке Гете и Шиллера. Мать и сын Арнхальдты обращали на нее не больше внимания, чем на муху на абажуре тяжелой кованой люстры. Чувствуя на себе любопытные взгляды слуг, она старалась как можно скорее справиться с ужином и, извинившись, уходила к себе, не дожидаясь окончания трапезы.

С чувством глубокого отчаяния поднималась она по старинной дубовой лестнице и бежала по темному коридору в свою комнату. Единственное, что удерживало ее в замке, было счастливое личико возвращающейся с очередной прогулки по парку Азали. Мисси видела, что девочке здесь хорошо. Если бы не это – она давно бы распростилась с Эдди и уехала из этого места.

С другой стороны, уехать из Хаус-Арнхальдта было не так-то легко. Мисси с тоской глядела в узкое стрельчатое окно своей комнаты. Вокруг – насколько хватал глаз – простирались леса. Она находилась в незнакомом месте, в чужой стране. К тому же, у нее не было в кармане ни гроша. Эдди считал излишним давать ей карманные деньги. Он был по-своему прав: Мисси жила на всем готовом.

Совершенно в других условиях оказалась Азали: Арнхальдты предоставили ей две светлых, солнечных комнаты на первом этаже: уютную маленькую спаленку, специально к ее приезду обитую ярко-зелеными штофовыми обоями, и просторную комнату для игр, буквально до самого потолка набитую всевозможными игрушками и настольными играми. По соседству находилась учебная комната, в которой девочка ежедневно занималась с гувернанткой немецким языком, а также две комнаты для Бэлы – спальня и гостиная. Каждый день в пять вечера Мисси спускалась в эту небольшую гостиную и пила чай вместе с Бэлой и Азали. Это были самые счастливые моменты в замке, и Мисси с нетерпением ждала, когда стрелки больших настенных часов в ее комнате покажут без пяти пять. Она имела возможность видеться с «младшей сестричкой» только во время этих чаепитий – у Азали было очень насыщенное расписание: уроки верховой езды на недавно купленном пони, уроки плавания в крытом бассейне, уроки классического танца, на которые девочку ежедневно возили в Дюссельдорф, и, конечно, постоянные занятия немецким.

Не спеша прихлебывая чай, Бэла сокрушенно качала головой.

– Ах, не нравится мне все это, мисс Верити, – произнесла она громким сценическим шепотом. – Что они вытворяют с ребенком?! Целыми днями вдалбливают ей, какие замечательные Арнхальдты – самые богатые, самые известные. Заставляют ее разговаривать исключительно по-немецки – у тебя, мол, теперь папа-немец, а сама ты – маленькая немецкая девочка. А как же вы, мисс Верити? Вы ведь ее сестра, не так ли? Почему же никому не приходит в голову и вас обучить этому языку, чтобы вы могли непринужденно ворковать на нем с вашим мужем-немцем? Что-то здесь не то – чует мое сердце. Эти люди стараются оторвать ребенка от вас – от вас и от меня. В этом возрасте за детьми нужен глаз да глаз, а то – глазом моргнуть не успеешь, как наша очаровательная мисс Азали превратится в этакую немецкую фройляйн.

Всю ночь, ворочаясь в постели, Мисси думала о словах Бэлы. Добрая няня была права: эти люди делали все, чтобы оторвать Азали от Мисси; они поощряли ее интерес к немецкой речи и осыпали ее похвалами, даже когда девочка делала грубые ошибки. Но зачем? Может быть, они просто любят Азали? Но Мисси слишком хорошо помнила взгляды Эдди Арнхальдта и его матери– ледяные, безжалостные – и прекрасно понимала, что об искренности чувств и речи быть не может.

Вместе с тем, супружеские отношения становились с каждым днем все холоднее и холоднее, и Мисси понимала, что, если так пойдет дальше, ей придется рано или поздно поставить перед Эдди вопрос о своем возвращении в Нью-Йорк. Конечно, ее не радовала перспектива ославиться на весь мир, не найдя пути к сердцу своего мужа, но все же это было гораздо лучше, чем терпеть этот тюремный режим.

Когда в один из субботних дней Эдди остался дома, Мисси решила, что настал подходящий момент для объяснений и, надев строгое шерстяное платье синего цвета и убрав волосы в пучок (ей казалось, что в таком виде она выглядит старше и серьезнее), направилась в его кабинет.

Она постучала в дверь и стала ждать. Никто не отвечал. «Наверное, он вышел погулять», – подумала девушка. Громко позвав его по имени, она толкнула дверь и вошла в кабинет.