Читать книгу - "Полуночный лихач - Елена Арсеньева"

Им хватило минуты, чтобы понять: хозяина доманет. Николай махнул рукой, и все вбежали в гостиную, ринулись на нижний этаж повинтовой лестнице. Но и запасная квартира оказалась пуста…

Черт! Неужели Родик почуял опасность и сбежал?А Нина? Или Николай ошибся, Родик не имеет к ее исчезновению ни малейшегоотношения? Мгновение паники, ощущение кипятка, облившего его с ног до головы…Или Родик успел скрыться вместе с Ниной? Или с самого начала привез ее накакую-то другую явку? Господи, да где же теперь ее искать?!

Николай на цыпочках пробрался к двери ивыглянул в «глазок». Перед ним словно бы возник крошечный телеэкран, на которомбыла изображена пустая лестничная площадка с широкоплечей фигурой, клевавшейносом на ступеньке – совершенно так же, как в соседнем подъезде незадолго доэтого клевали носами два молодых человека, ныне видевшие реланиумные сны.

Здешний страж, словно уловив какой-то шум,вскинул голову – и Николай чуть не ахнул, узнав это одутловатое, несмотря намолодость, лицо, угрюмо насупленные светлые брови.

Гриша! Качок Гриша, любитель аминазина!

Подавив острое желание распахнуть дверь ипрочесть парню небольшую лекцию о вреде некоторых лекарственных препаратов,Николай неслышно отступил в глубь квартиры.

Белинский и Палкин нетерпеливо переминались сноги на ногу. Николай шепотом описал ситуацию и подвел боевых товарищей к«глазку», чтобы оценить обстановку.

– Затащить сюда и молотить по башке, покане расколется! – предложил кровожадный Палкин, который уже вошел во вкус инипочем не хотел прекращать борьбу с «элементами».

– Вот башка-то и расколется, –махнул на него Веня. – Да он лучше сдохнет, чем выдаст своего босса. Нет, тутнадо что-то похитрее придумать. А ну-ка, дайте я на этого придурка еще разпогляжу, что-то его рожа мне такой знакомой кажется…

Он постоял еще несколько мгновений перед«глазком» – и вдруг рассмеялся:

– Все в порядке! Сейчас я его сделаю!

Спустя минуту задремавший было Гриша услышалскрежет замков – и, вскочив, увидел на пороге охраняемой квартиры высокогоширокоплечего парня в белом халате, покосившемся белом колпачке и марлевоймаске.

– Подойдите-ка! – сурово сказал тот,маня Гришу согнутым пальцем. – И потрудитесь объяснить, что все этозначит.

Гриша тупо вглядывался в темные блестящиеглаза. В первую минуту показалось, что перед ним тот самый лох, которого Гришапо приказанию высшего начальства так виртуозно кинул сегодня на пустыре. Нет,не он, этот черный весь какой-то, будто кавказец.

Однако откуда здесь взялся врач? За времяГришиного дежурства никаких врачей тут и в помине не было! Разве что раньшеприехал? Или со стороны того подъезда вошел?

– Эй, лепило! – на всякий случайГриша угрожающе нахмурился. – Ты чего тут бродишь?

– Призрак бродит по Европе, понял? –огрызнулся вышеназванный лепило. – Где Родион Петрович?

– Кто-о? – вытаращил глаза Гриша,отродясь не слыхавший, чтобы Родика Печерского именовали этак цивильно.

– Дед Пихто! – буркнул врач. –Блин, я думал, хоть он человек серьезный, а что вижу?

– А что ты видишь? – встревожилсяГриша.

– Да мы с ним договорились, что я приедуровно в двенадцать укольчик его шмаре сделать.

– Татьяне, что ли? – прищурилсяГриша. – Ну так делай, она дома.

– Не строй дурака! – ответноприщурился Белинский. – У Татьяны больное сердце, а тут речь о другомидет. Ну, подобрал себе Родион Петрович… Хотя у него у самого со здоровьемневажно, однако все же не сидит на инсулине, как та барышня.

– На инсулине? – Гриша нахмурился. –У нее диабет, что ли?!

– А я про что говорю? Ты вон здоровыйлбище, тебе не понять, что для диабетика значит – укол пропустить. Какая там, кчерту, наркотическая ломка! Человек мучительно умирает…

– Так какого же черта ты здесь лясыточишь? – чуть ли не вскричал Гриша. – Иди, коли!

– Ты полный дурак илипритворяешься? – окрысился Белинский. – Я пришел. А Татьяна знать незнает, где ее муж. Не могу же я прямо так спросить, куда, на какую жилплощадь,он своих сосок водит!

– Но-но, поосторожнее! – Гришанапряг мускулы. – Сосок, главное! Тут все совсем другое. Тут, можносказать, любовь-морковь!

– Тем более! – Белинский просто-такиза голову схватился. – Тем более! Да если Родион Петрович узнает, что егодевушке не сделали вовремя укол, потому что ты меня тут продинамил…

– Пошли! – Гриша ринулся полестнице. – Да не стой, шевели ногами!

– Сейчас, только санитаров позову.

Белинский, заглянув в дверь и махнувподельникам, помчался догонять Гришу и всю дорогу, пока они мчались на «Ровере»кратчайшим путем до Кузнечихи, трещал без умолку, всячески отвлекая на себявнимание водителя, только бы тот не начал присматриваться к двум угрюмымсанитарам, сидевшим на заднем сиденье, одинаково утопив лица в марлевых масках.

С каждым новым рассказом про страдания диабетиковГриша сжимался, словно его охаживали по спине кнутом. Да, Белинский соображал,что делал! Гриша-то его не узнал – очевидно, у него вообще была отвратительнаяпамять на лица, ведь и на Николая он не обратил внимания, – однакоБелинский невнимательностью не страдал и отлично запомнил этого амбала, лицомпохожего на ребенка-убийцу. Около полугода назад Гриша вызывал «Скорую» дляматери, которую неожиданно настиг приступ диабета, и даже Белинский, которыймного чего повидал в жизни, был потрясен рыданиями этого взрослого парня надбледной женщиной, которая казалась ему умирающей. Нет, она не умерла, ееудалось удержать буквально на грани между тем светом и этим, однако Веня несомневался: ее сын не скоро забудет эту историю.

Так оно и вышло.

Наконец они свернули в один из неприметныхдворов Кузнечихи, подкатили к очередной полинялой девятиэтажке и остановились уполутемного подъезда. Гриша выскочил из автомобиля и со всех ног припустил полестнице на четвертый этаж. Сзади, незаметно поливая хлорэтилом очередные комкиваты, рысили Белинский с Николаем, а замыкал вереницу Палкин, тоже вполнеготовый к бою.

Дверь без номера – условный стук – тишина задверью – потом медленный скрежет замков. Как только дверь началаприоткрываться, Палкин аккуратно опустил любимую игрушку на бритый Гришинзатылок.