Читать книгу - "Полуночный лихач - Елена Арсеньева"

– Да ладно-ка! – усмехнулся Родик,глядя на нее, как на малого ребенка. – Тюряга – она только попервостистрашна, пока не обвыкнешься. Правда, на обвычку годков с десяток потребуется…но это опять же детали. «Милое дело, – говорю своему вертухаю. –Отчего ж не пообщаться с хорошенькой девочкой? Но с кем попало я валяться нестану, ты мне их опиши, какие там беленькие, какие черненькие». Начал онрассказывать – я животики надорвал от смеха. Как назло, попали нынче впересылку самые лютые лесбиянки. В женской тюрьме это дело обыкновенное. Одниомужичиваются, носят, к примеру, трико, а не юбку, несмотря на все запретыначальства, играют роль сильного пола, ну а другие сохраняют свою женскуюсущность. Что вы, ребята! Про женскую любовь такие байки ходят – хоть романыпиши. За жизнь ведь и за колючкой зацепиться хочется. Вены режут из ревности,дерутся друг за дружку, наколки душевные делают. «УЖ» пишут на лбу – «Усталажить», или «ПВТ» – «Почему все так?». Классный вопросик… Одну подружку, кпримеру, выпустили на волю, а другая затужила по ней и наколола себе на ногесловечко «БРИГАНТИНА» – все большими буквами. Что это, по-вашему, такое,«БРИГАНТИНА»? Парусник? Черта лысого. «Будет Радость И Горе, А Не будет Тебя, ИНикто тебя не заменит, Анжела». Это же поэзия! Поэзия?

Нина неуверенно пожала плечами.

– Ладно, хрен с ней, с поэзией, –махнул рукой Родик. – Что-то я все отвлекаюсь от курса, все равно как этасамая бригантина без рулевого. Короче говоря и говоря короче, из пяти описанныхмне девочек выбрал я одну, на свой вкус, и вскорости дверь в мою камеруотворилась и она вошла. Девка как девка, накрашена, будто дешевая проститутка,но там это глаза не режет. Высокая, не тощая – это я нарочно условие такоепоставил, чтоб было за что руками подержаться, – волосы русые, стриженые,конечно, так ведь в тюряге с длинными волосами замаешься. Глазки светленькие.Не обижайся, конечно, Нина, однако она и впрямь чем-то была похожа на тебя.Приглянулась мне сразу… Оба мы знали, зачем девочка к мальчику на свиданкупришла, лишних слов не говорили: сунул я ей денежку условленную, выпилималенько – и залегли в койку. Конечно, бабу я давно не имел, тело своегопросило, однако же было что-то в этой девчонке такое… для меня особенное.

Николай меня небось поймет, а ты не слушай,коли стыдно, – усмехнулся Родик, поглядев на заалевшие Нинины щеки. –Понравилась мне она сильно, всю ночь я ее у себя продержал, хотя под утро мы нетолько целовались-обнимались, но и говорить промеж себя начали. Летом раносветает, и увидал я на ее плече наколочку: две птички на веточке сидят, клювикк клювику, рядом написано: «Любовь и нежность», а пониже дата: 2001 год и имя:«Антон».

Нинины пальцы, которые Николай не выпускал изруки, слабо дрогнули. Но она ничего не сказала. В самом деле – мало ли Антоновна свете!

Родик поглядел на нее испытующе – от этоговкрадчивого зверя ничто не ускользало – и продолжал как ни в чем не бывало:

– Что, спрашиваю я свою девочку, ждешь недождешься свиданья с милым другом? Жду не дождусь, отвечает она с усмешечкой…Нехорошая такая была у нее усмешечка, опасная. Ага, думаю, что-то тут не так. Ксердцу прижмешь или к черту пошлешь? – спрашиваю. К черту, прямиком в ад,отвечает она, и не его одного, а также и его Кошку, тварь такую, потому чтоиз-за них я на этих нарах парюсь. И примолкла… Ну, приласкал я ее снова, цацкуэту подарил – она и развязала язычок. Видно, намолчалась, осточертело все в себетаить, хотелось с живой душой о своей судьбе поговорить. Никакая тайна ведь нехранится веками, непременно кто-нибудь хоть в ямку, да шепнет ее, а уж чтопотом тростник людям навеет, это жизнь покажет.

Нинины пальцы снова дрогнули в руке Николая, ион едва удержался, чтобы не покачать недоумевающе головой. Нет, непрост Родик,совсем непрост! Кто сейчас знает историю царя Мидаса, вернее, его брадобрея,который однажды не вынес печати, наложенной на уста, и шепнул в ямку: «У царяМидаса ослиные уши!» А из ямки вырос тростник и прошелестел секрет всему беломусвету…

– Ритулина же тайна – а вы небосьдогадались уже, что это и была та самая Ритуля, – состояла в том, что еемуженек завел себе любовницу. Ритка говорила, что жизнь их с самого начала неладилась, потому что женился этот Антон на ней не по любви, а чтобы грехпокрыть. Мамаша Риткина ему просто нож к горлу приставила, и расписались оничуть не за неделю до родов. Антон имел в Москве квартирешку, перевез тудаРитку, ну а когда родилась дочка, ее больше держали в Дубровном, у Риткинойматери, потому что там и воздух свежий, и козье молоко…

– В Дубровном? – спросила Нинатонким, напряженным голосом. – Как – в Дубровном? Почему?

– А что такое? – озадачилсяРодик. – Тебе слово не нравится, что ли? Городишко какой-то или поселок,хрен его разберет. Ты там была?

– Нет… но у Антона, у моего мужа, быликакие-то знакомые в Дубровном, у нас дома валялась бумажка с этим названием ителефоном, он вечно номера записывал где попало, а вы говорите, мужа этой Ритызвали Антон, и Лапку зовут Рита, но этого не может быть, правда же, ведь женаАнтона умерла, он сам говорил… а она, значит, жива?! – бестолковобормотала Нина, нервно впиваясь ногтями в ладонь Николая, но ладонь этаоставалась вялой и неподвижной.

Как она сказала: «У Антона, у моего мужа…»

А что, это разве не правда? И что бы ты себени вообразил, какие бы горячечные выводы ни делал из ее ночных стонов и дневныхоткровений, все равно – Антон Дебрский ее муж, отец девочки, которую она любитбольше всего на свете, и в лучшем случае все, что вам останется в будущем, этовстречи украдкой, потому что ты – только утешение, средство для снятиякомплексов, та самая фига в кармане, потому что на развод с Антоном Нина непойдет никогда, чтобы не потерять Лапку, а может быть, они еще и помирятсякогда-нибудь – опять-таки ради ребенка, и тогда ничего не останется вообще,кроме воспоминаний…

Николай с трудом заставил себя вынырнуть изэтого потока горестных мыслей, услышав голос Родика:

– Хотел я открытия напоследок приберечь,однако ты уже сама обо всем догадалась. Фамилия моей Ритули была Дебрская – да,вот такая редкостная фамилия… Мужа ее звали Антоном Антоновичем, он успешнотрудился на ниве купи-продай, дома бывал наездами, отговаривался, что все вкомандировках да в командировках, и жена по нему очень тосковала. Ребеночка ейкормить грудью запретили, да и не чувствовала она к дочке особенной любви, всемужу отдала. Однако видела его годом-родом и начала, как это иногда бывает,попивать с горя и тоски. Нутром она чуяла, что есть у него другая женщина, нонаверняка ничего не знала. А была у нее подруга по имени Соня… Ох уж этиподруги, это ж враги дома номер один, это ж стихийное бедствие, правда,Ниночка?

Та блеснула глазами, но ничего не сказала, нешевельнулась даже.