Читать книгу - "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

– Ну хоть зачем тебя в ту подворотню понесло, помнишь? –безнадежным голосом спросил Храмов, не замечая, что перешел на «ты». Поляковчуть поморщился, но ничего – стерпел. – Может, заметил там что-топодозрительное?

– Да говорю же, что нет! – уже сердито проговорил Поляков. –Я и не заходил туда.

– Тебя нашли лежащим в сугробе в подворотне. Шага три отвхода.

– Ну, может, меня подстрелили на улице и заволокли туда,когда упал.

– Не получается, – покачал головой Храмов. – Если бы ты упална улице, ударился бы головой о наледь. Хоть какой-то след остался бы, авернее, ты расшиб бы лоб. Сотрясение мозга могло быть. Ничего подобного. Но утебя шинель справа была запачкана известкой, да и волосы – тоже. Значит, тебяпосле выстрела шатнуло вправо, и ты, падая, крепко обтер головой и плечомстенку подворотни. Она в незапамятные времена была побелена, остатки известитам еще сохранились, их ты на себя и принял, когда навалился на стену. Потомсоскользнул в сугроб. Лежал лицом вниз, когда тебя нашли.

– Кто? – быстро спросил Поляков.

– Шумилов Северьян Прокопьевич, бывший рабочий с «КраснойЭтны», и его соседки, Русанова и Аксакова. Аксакова и Шумилов слышали выстрел,когда стояли в подъезде и разговаривали. Аксакова только что вошла в дом,Шумилов собирался выйти покурить. Остановились, тут и раздался выстрел. АРусанова из своего окна фактически видела, как в тебя стреляли. Видела силуэтмужчины в шинели и фуражке. Видела, как мужчина покачнулся и упал после того, каку него за спиной что-то вспыхнуло и грохнуло.

– Вспыхнуло и грохнуло, – задумчиво проговорил Поляков. –Ну, Русановой могло и померещиться. Я так вот не припоминаю, чтобы заходил вподворотню…

– А мне кажется, что у тебя просто провал в памяти, если нечто-то похуже, а Русановой-то как раз ничего не померещилось.

– Ну ладно, – устало проговорил Поляков. – Пусть так. Пустья туда заходил. Может быть, у меня была в том нужда.

– Какая? – так и подался к нему Храмов.

– Естественная! – прошипел Поляков. – Шел, шел, захотелотлить, свернул в подворотню… С тобой такого никогда не случалось?

Храмов не заметил, что Поляков тоже перешел с ним на «ты». АПоляков подумал, что так даже удобней – на «ты».

– Случалось, – согласился Храмов. – Только в меня за это нестреляли.

– А мне не повезло, – проворчал Поляков. – Может, дворникшибко возмутился?

– Сдурел, какие в наше время дворники? – искренне удивилсяХрамов. – А кстати, как ты вообще оказался на Фигнер? Ты ведь живешь наГрузинской. Чего тебя понесло невесть куда?

– Да ну уж, невесть куда! Скажешь тоже! Прошвырнулся немногопо Звездинке, потом по Дзержинского, только начал поворачивать по Фигнер наСвердловку, а тут…

– Что? – резко спросил Храмов.

– Ну, это… не помню дальше.

– Ладно. Не помнишь, – покладисто кивнул Храмов. – Непомнишь так не помнишь. А скажи, ты никого не заметил, кто бы прямо перед тобойзашел в подворотню?

– Да вроде не видел никого, – ответил Поляков, для началаочень натурально изобразив раздумья. – А что такое?

– Да то, что Аксакова, та, что тебя потом нашла, вошла всвой подъезд минуты за три, максимум – за пять до того, как в тебя выстрелили.Ты не видел, как она входила? Одна она была или нет?

– Не видел я никого, – буркнул Поляков.

– Странно, – пожал плечами Храмов. – Потому что она тоже«прогуливалась» после дежурства. И тоже шла в обход, по Звездинке, потом поСтуденой и по улице Дзержинского, хотя обычно идет домой от госпиталя дворамидо Свердловки. Вы как будто сговорились с ней в тот вечер прогуляться. Правда?

– Нет. Неправда, – твердо сказала Поляков.

И отвел глаза, посмотрел на тумбочку.

Сегодня он уже мог чуть поворачивать голову. Самую капельку,но все же видел герань. И первое, что сделал, проснувшись, на нее посмотрел.Герань осыпалась. Лепестки горкой валялись на тумбочке, а на зеленых веточкахоставались две-три нераспустившиеся красные почки.

В палату вошла сестра – очень хорошенькая брюнетка с синимиглазками. То, что она именно брюнетка, легко мог увидеть каждый, потому чтокосая челка была выпущена из-под накрахмаленной косынки. Глазки же ее синиемгновенно начали кокетливо косить при виде Полякова. В принципе Поляков привык,что подобным же непостижимым образом начинали вести себя глаза буквально всехмолодых женщин, которые только попадались ему на жизненном пути («Кроме одной,– немедленно уточнил он для себя, – кроме одной!»), и давно перестал обращатьвнимание на это явление.

– Доброе утро, товарищ майор! – весело сказала сестра. – Ясестра Евсеева, но меня все зовут просто Валечка. Проснулись? Суденышкожелаете? Я сейчас пришлю санитарку. А потом умываться и завтракать, да? Снепривычки трудно будет кушать лежа, но я вас покормлю сама. Как маленькогомальчика, да? – игриво блеснула она глазами.

– Цветы, – прервал ее Поляков, который всякий дамский штурмунд дранг просто на дух не переносил, – они…

– Откуда здесь мусор? – возмутилась Валечка. – Надонемедленно убрать! Санитарка! – крикнула она. – Здесь нужно убрать. Что засвинарник тут развели?!

Поляков посмотрел на нее с некоторым любопытством. Не точтобы он часто лежал в больницах (впервые в жизни, сказать по правде), но всеже бывал в них, навещая приятелей, читал что-то о больницах в книжках,Вересаева, там, или Чехова, и твердо запомнил, что там к персоналу обращалисьнесколько иначе. Сестер – да, их звали просто «сестра», «сестричка». Но простотак кричать – «санитарка»!.. Тем более что Валечка видит ее в палате, тусанитарку. Тем более что знает, как ее зовут. Синеокая красотка не больно-товежлива. А впрочем, дело не в том. Похоже, она недолюбливает санитарку, вот ине хочет звать ее по имени. Ну хоть по фамилии назвала бы!

И Валечка незамедлительно исполнила его желание, заорав снотками фельдфебеля:

– Аксакова! Ты чего там копаешься?!

Из-за простыни появилась Ольга.

– Здравствуйте, товарищ майор, – сказала тихо, но наПолякова не глядела. – Что нужно убрать?

Он ничего не успел ответить – был ошеломлен тем, какоебледное у нее лицо и какие тени под глазами. Да еще и жилка синяя у бровиколотится. Кудрей не видно, косынка впивается в кожу, так туго завязана.