Читать книгу - "Уроки во грехе - Пэм Гудвин"

твою мать, а сам следил бы за тобой.

Я открыла рот от удивления. Мама тоже.

Но она быстро взяла себя в руки и прошипела:

– Это я наняла Галена, чтобы он приглядывал за Тинсли.

– Да, – согласился Магнус. – Но он работает на меня. Я послал его, чтобы он получил у вас работу в качестве телохранителя Тинсли.

Гален ухмыльнулся – его зубы белели и глаза сияли.

Мама недобро посмотрела на Магнуса.

– Ну что ж, Магнус, один ноль в вашу пользу. Но это последний раз.

С этими словами она быстро вышла из комнаты. Гален последовал за ней, оставив нас с Магнусом наедине.

Я наморщила нос, вспоминая, как вел себя Гален на протяжении шести месяцев его работы.

– Он отвез меня обратно в школу на каникулах. – Мысли роились; я понизила голос. – В тот день, когда мы занялись сексом в церкви.

– Да.

– Если он работал на тебя, значит, ты знал, что я возвращаюсь?

– Да.

Боже мой. Магнус ждал меня в церкви.

Как много из всего произошедшего он сам спланировал?

Отступив, я плюхнулась в кресло.

– Гален докладывал тебе обо всем, что со мной происходило за последние шесть месяцев?

– Каждый день. В подробностях. Я знал, как мало ты спала, как мало ела, как много плакала. – Его голос стал мрачнее и тверже. – Как прекрасна твоя боль.

Это откровение меня беспокоило. Самое настоящее вторжение в личную жизнь. Я достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что он наслаждался моими страданиями. Мерзкий извращенец.

Мне стоило бы разозлиться. Но я понимала, что он признается в чем-то очень важном.

– Значит, ты все это время пытался меня вернуть? – Я приложила ладонь к груди, где бешено колотилось сердце.

– Да. – Он опустился передо мной на колени.

– Тем, что ты нанял Галена следить за мной, ты… – Я сглотнула, думая о сложившихся обстоятельствах. – Все это время ты совал нос в мою жизнь, дышал мне в спину, поставлял носовые платки, которыми я вытирала слезы, отгораживал меня от Такера, договаривался с Кенсингтонами, гнул свою линию и фактически манипулировал моей жизнью?

– Ты что-то имеешь против? – Он махнул рукой у моего лица в ожидании ответа.

– По-моему, все отлично. – Я коснулась пальцами его ладони и ощутила жар его тела. – И если я ошибаюсь, мечтая о том, чтобы ты был одержим мной, чтобы стал безудержно мне предан, то я ничего не смыслю в этой жизни.

Еще долго мы сидели молча, проводя пальцами по ладоням друг друга, поглаживая едва ощутимыми касаниями.

Я пристально смотрела ему в глаза, изумленная, пораженная, жаждущая почувствовать его губы на своих губах.

Поцелуй меня.

Он сжал пальцы в кулак и резко встал.

– Не здесь.

– А где тогда? – Я встала, скользя ладонями по его сильной широкой груди. – Если ты меня не поцелуешь…

Он наклонился и уверенно меня поцеловал, дыхание его было горячим, и из его уст вырвался стон. Я положила руки ему на бедра, он положил ладонь мне на затылок, подошел вплотную, притянул меня к себе и заключил в объятия.

Я словно всю жизнь шла к этому моменту.

Я всхлипнула, и его поцелуй стал жадным, страстным, голова закружилась, и меня охватило желание.

– Не здесь. – Он отстранился и взял меня за руку. – То, что я хочу с тобой сделать, карается по закону.

– Куда мы идем? – Я пыталась сосредоточиться, но мир кружился, а мозг пытался осмыслить тот факт, что стоящий передо мной мужчина слегка не в себе.

И если он не возьмет себя в руки, я напрыгну на него прямо в этой переговорной.

Или в коридоре.

Или, мать его, прямо в лифте.

Когда двери лифта открылись, с нами в кабину вошли несколько человек. А я испытала и облегчение, и досаду одновременно.

Пока мы спускались, он держал меня за руку и смотрел куда-то перед собой. Он водил большим пальцем по моей ладони, успокаивая меня, словно говоря со мной, объясняя мне, как сильно он по мне скучал.

– Ты не продал хижину? – тихо спросила я.

– Нет. Но я не был там с Рождества. Воспоминания…

– Прости…

– Не извиняйся.

Двери лифта отворились, и он повел меня прочь из здания сквозь широкое фойе.

– То, как я разорвала наши отношения… – Я потянула его за руку, останавливая его, – Магнус, воспоминания о том дне в церкви преследовали меня все шесть месяцев. Все то дерьмо, которое я наговорила…

– Было ложью. Я злился на тебя, как черт, но это быстро прошло. Когда я закричал, чтобы ты убиралась из моей церкви, я увидел правду. Она была написана на твоем прекрасном лице. Каждое произнесенное тобой слово должно было меня защитить. Я понял это гораздо позже, но уже в тот момент я знал, что весь твой спектакль был ложью.

– Невада рассказала моей семье о наших отношениях. Она что-то подозревала, и мама послала детектива. Он сфотографировал нас в хижине.

– Знаю.

– Откуда?

– Гален жил здесь целых шесть месяцев. Он наблюдал и слушал, а потом докладывал мне.

– Чертова Невада… – Несмотря на бушевавшую во мне ярость, я старалась говорить спокойно. – Я знаю, что она тебя лапала. Ну серьезно, Магнус. Какого хрена ты это допустил?

– Она испорченная, незрелая, лживая девка. Она пришла ко мне в класс и расстегнула рубашку, но дальше этого дело так и не зашло. Я выпроводил ее в коридор, ни разу ее не коснувшись. Она даже пальцем меня не тронула.

– Значит, это были просто сплетни. – Тяжесть упала с плеч.

– Никто, кроме тебя, меня не касался.

– Я люблю тебя. – Кровь неистово бежала в моих венах.

– Знаю.

– Гален и об этом тебе рассказал?

– Нет. – Он провел большим пальцем по моей нижней губе. – Это сделало твое лицо. В тот день в церкви я смотрел, как твое сердце разбивается на тысячи осколков.

Мы снова шли вперед; он вывел меня из здания на шумную загруженную нью-йоркскую улицу.

– Это близко. – Прядь каштановых волос упала ему на лоб.

Я поддалась искушению и убрала прядь с его великолепного лица.

– Как ты купил контрольный пакет акций в бизнесе Кенсингтонов?

– У меня много денег. – Он провел меня к следующему кварталу, и по дороге все женщины оборачивались на него.

Он потрясающе выглядел даже в сутане. А в костюме с галстуком… Этот мужчина был опасно, соблазнительно великолепен. Всякий раз, когда я смотрела на него, меня будто парализовало. Ни мыслей, ни сосредоточенности не оставалось – лишь вожделение и агония ожидания.

– А много – это сколько? – спросила я.

– А какая разница? – Он холодно посмотрел на меня. –