Читать книгу - "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

Фамилия кочегара была Аболс, звали его Карлис. Понациональности он был латыш, однако всю жизнь прожил в Энске, даже и родилсятут от родителей-латышей, эвакуированных в Энск еще в годы империалистической,осенью 14-го года. Таких здесь было немало, многие из них в 37-м угодили вагенты самых разных разведок мира – в воображении следователей, как правило.Был репрессирован старший Аболс, Марис. Он умер в лагере через год. А КарлисАболс и в самом деле теперь стал агентом чужой разведки. Но до 37-го года жизньего складывалась вполне обыкновенно. Жил, учился, работал, женился… Жена его,впрочем, была русская, откуда-то из южных царицынских степей. Познакомились онив Энске, где Карлис Аболс учился в железнодорожном институте. Молоденькая АнфисаТарабаева приезжала торговать красной рыбой домашнего улова, соления икопчения. Стерлядь-то в Волге близ Энска водилась, а вот настоящая осетрина[10] – нет, потому расторговывалась Анфиса быстро, а потом бегала по вечеринками посиделкам вместе с сестрой Фросей, которая училась в Энске на телефонистку.Познакомившись с красивым, молчаливым Карлисом, Анфиса перестала торговатьрыбой и тоже поступила в техникум, тоже стала телефонисткой. Потом Карлисазабрали в армию. В 1939 году советские войска вошли в Прибалтику. Карлиспобывал на родине, но остаться в Латвии не захотел – вернулся в Энск. Матьпоговаривала о возвращении в Ригу. А тут война! Аболсов, да и всех еще нетронутых прежде прибалтов, начали тягать в органы на допросы, кого и вфильтрационные лагеря отправили. Попала в лагерь и мать Карлиса. Сам онпопросился снова в армию, в действующую армию, и его взяли. Не то, конечно,угодил бы за колючую проволоку. Однако до фронта Карлис не добрался: эшелонпризывников был разбомблен, едва отъехал от Энска. Многие погибли. С перебитойногой, с обожженным лицом, Карлис Аболс вернулся домой и, отлежав в госпитале,устроился работать по той единственной специальности, которая ему, латышу, сынурепрессированных родителей, была открыта, – он стал кочегаром «четверки». ЗабытЭнск, забыт институт инженеров железнодорожного транспорта. Аболс жил вБольшаке, жена работала на станции телефонисткой.

И Поляков понял, что этих людей он, скорее всего, и ищет.Вдобавок жили они на улице имени Лампочки Ильича… В Большаке, чуть ли не впервом после Энска городе области, провели в 35-м году электричество, поставилив квартирах счетчики, а одну из улиц назвали в честь великого события. И Аболс,очевидно, именно поэтому взял такую кличку – Счетчик. Чтоб голову не ломать!

Сложный ларчик, как бывает очень часто, открывался просто.

Когда завербовали Аболса? В Риге в 39-м году? Или раньше,когда кто-то из прежних знакомых родителей приезжал в Энск? Может быть, именнов 35-м? Или позже, уже после начала войны, когда у Аболса уже начали копитьсянепримиримые обиды на Советскую власть – его собственные, не толькородительские? Это еще предстояло выяснить, но главное сейчас – не его старые, атеперешние связи.

Поляков нарочно съездил на вокзал к приходу «четверки» и,смешавшись с толпой, смог близко рассмотреть кочегара. Стало понятно, почемуАболс не пошел сам узнавать о судьбе Бродяги в больницу. Ему не удалось быостаться незамеченным – с его-то сильно хромающей походкой, с обожженным лицом,покрытым тонкой пленкой глянцево-розовой кожи. Он предпочел очень обходной,вернее, очень объездной путь, который обеспечивал ему безопасность. Однакозадание осталось невыполненным.

Это наводило на некоторые размышления. Похоже, Аболс несклонен очертя голову бросаться в авантюры. Он семь, а то и восемь раз отмерит,один раз отрежет. Он очень беспокоится о своей безопасности. Да, да, «объезд»был продуман безупречно. Несчастная случайность подвела.

Вот, наверное, негодовал он: стоило один день пропустить, аПантюхин возьми и именно в тот день отправь свое письмо! Да и пропуск произошелпо причине случайной, нелепей и придумать трудно: Аболс споткнулся на крыльце иупал, ударившись головой, да так, что потерял сознание и пролежал без памятинесколько часов, пока жена не пришла с работы. «Четверка» ушла в Энск без него.И письмо пришло без него, и было получено Пантюхиным, хотя этого не должно былопроизойти…

На другой день, несмотря на то что врач подозревалсотрясение мозга и предлагал больничный, Аболс все же вышел на работу. Дапоздно было!

Постепенно Поляков приходил к мысли, что Аболс не просто такзадержался именно в Большаке – маленьком городе, где все знали друг друга и ниодно новое лицо не могло остаться незамеченным. Как раз поэтому! Следить за нимздесь было невероятно трудно. Даже элементарное ведение по улице моментальновыдавало преследователя. Аболс, конечно, постоянно был насторожен… Точно такойже настороженной и замкнутой оказалась его жена, маленькая полная женщина сгладкими, неестественно черными волосами и четкими, мелкими чертами когда-тоочень красивого, а теперь слишком уж недоброго, замкнутого лица. Все ееотношение к жизни видно было в очерке ее узких, сурово поджатых губ. Почему-тоженщины с поджатыми, узкими губами внушали Полякову если не страх, то глубокуюнеприязнь. И, взглянув на губы Анфисы Аболс, на ее непреклонно нахмуренныеброви, он подумал, что еще неизвестно, кто в этой паре руководит другим, ктовообще в доме хозяин. В любом случае она прекрасно осведомлена о делах мужа и,конечно, работает вместе с ним.

Телефонистка железнодорожной станции… Чем плохая связь дляагента? Анфиса может в любое время дня и ночи дозвониться куда угодно ипередать какую угодно информацию. Скрытая под оболочкой бытовой или служебнойболтовни, она ни у кого не вызовет подозрений. Узлы связи таких незначительныхстанций, как Большак, не прослушиваются. Да и какой там узел?! Сидит себе однателефонистка, звонит, куда ей заблагорассудится, и поди разбери, с роднойсестрой она, к примеру, шушукается или секретные сведения передает.

С родной сестрой шушукается?

Поляков зацепился за эту случайную мысль: ведь сестра Анфисытоже, кажется, училась на телефонистку! И он дал своим оперативникам задание:срочно выяснить, где работает сестра Анфисы Аболс. Но оказалось, она тоже вышлазамуж, сменила фамилию, уехала из Энска. Сейчас, в неразберихе военноговремени, найти ее было почти невозможно – во всяком случае, поиски могли отнятьочень много времени. Тогда Поляков приказал проверить списки всех телефонистокна всех железнодорожных станциях от Энска до Астрахани.

Это была, конечно, авантюра… Поляков, отдавая своеприказание, повиновался только интуиции.