Читать книгу - "Рассвет с Рыцарем-Волком - Элис Кова"

Он ухмыляется.

— И это работает?

Смеясь, я встаю, и мои ноги шатаются, что только заставляет меня смеяться еще больше. Эвандер быстро садится, и я отмахиваюсь от него с ухмылкой.

— Я в порядке. Но та штука, которую ты проделал с языком… у меня до сих пор немного слабые колени.

— Поэтому это нужно делать в первую очередь, так у тебя будет больше времени на восстановление, лежа на спине. Это точно.

Я смеюсь сильнее.

— Ты ненасытен.

— Только для тебя. — На его щеках все еще пылает слабый жар, который подчеркивается легкой, довольной улыбкой. Я делаю паузу, любуясь им в лунном свете.

— Удовлетворенность тебе идет, Эвандер, — мягко говорю я.

— Рад, что ты так считаешь, ведь я так часто чувствую себя удовлетворенным, когда ты рядом. — Он потягивается. Это чувство наполняет меня нежным теплом. — Но все ли в порядке?

— Более чем хорошо. У меня появилось сильное желание ополоснуться после этого, и я видела ручей недалеко отсюда.

— Ты хочешь сказать, что я грязный? — Эвандер вскинул бровь.

— Я говорю, что то, что ты сделал со мной, было грязным. — Я ухмыляюсь, чтобы показать, что меня это нисколько не расстраивает.

— Я не могу с этим спорить. Поторопись вернуться. — Он зевает и ложится обратно на расстеленное нами одеяло. Одеяло, которое, как мне кажется, нам придется оставить, а не брать с собой в Ден. Оно слишком сильно пахнет нашим сексом. — Я лучше сплю, когда ты здесь.

— Тогда я не буду задерживаться.

Мои ноги легки, даже если колени немного шатаются. Это было то, что мне было нужно. Удовлетворительная кульминация нашего путешествия и подтверждение всего, о чем я подозревала. Чтобы передать глубину наших чувств друг к другу, мы говорили не словами, а телом.

До ручья всего несколько минут ходьбы. Я секунду колеблюсь, прежде чем шагнуть в него, думая о Волсте и испытывая неприятные ощущения от того, что омываюсь в доме духа. Но потом я думаю обо всех людях и животных, которые делают это и многое другое в реках, озерах и ручьях, которыми он руководит, и…

Я сокрушаюсь и перестаю беспокоиться.

Вода ледяная, и мысли становятся более ясными. Она помогает мне унять пыл и позволяет мне сосредоточиться, прокручивая все в голове события, чтобы понять, действительно ли все происходило так, как я помню… или же я просто додумываю то, чего не было, в порыве эмоций. Каждое движение, каждый раз, когда его рука оказывалась за моей головой, чтобы опустить ее на землю. Моменты, когда он колебался, опасаясь, что был слишком груб, и останавливался, чтобы проверить меня.

— Он любит меня. — Эта мысль ясна, как лунная вода. От прилива восторга я почти взмываю в небеса.

И тут же падаю вниз, когда грубый голос говорит:

— Да, похоже, тебе понравилось.

Сама зима проносится сквозь меня, покрывая мои кости морозом. Желание броситься в воду и свернуться в клубок от ужаса и стыда почти непреодолимо. Я голая и одинокая, а голос мужчины — голос хищника.

Но я не трушу. Я не собираюсь давать Бардульфу, как никому другому, удовлетворение от своего страха или власти, которая исходит от моего стыда. Моя опасность не уменьшится, если я уступлю ему.

Я медленно поворачиваюсь лицом к источнику голоса, подтверждая то, что уже знала по одному только звуку. Бардульф стоит в стороне от ручья, прислонившись к дереву, как Эвандер, когда я общалась с Волстом. Но в отличие от Эвандера, излучавшего тепло и одобрение, Бардульф таит в себе опасность. Отвращение соперничает с ненавистью, переполняя меня.

Этот мужчина причинит мне боль. Он уже так легко нарушил мое личное пространство. Даже если у лыкинов другие представления о скромности… в его ауре есть что-то такое, словно он хочет, чтобы я чувствовала себя неловко. Это интуиция, которая предупреждает об опасности, и я была бы дурой, если бы не прислушалась к ней.

Несмотря на то что мышцы дрожат с каждым шагом, я стараюсь сохранять спокойствие и самообладание, когда выхожу из ручья. Я должна вести себя хорошо, чтобы вернуться к Эвандеру.

— Нет ничего лучше, чем искупаться в прохладном ручье. — Почему я не взяла с собой одежду? Я внутренне застонала. О, потому что я не думала, что столкнусь с одним из моих самых нелюбимых людей во всем мире, голым, как в день моего рождения.

— Тебе понравилось гораздо больше, чем это. — Он отталкивается от дерева и быстро идет. Я тоже пытаюсь ускорить шаг. Он преграждает мне путь. Я останавливаюсь, чтобы не столкнуться с ним. Единственное, чего я хочу меньше, чем видеть Бардульфа обнаженным, — это чтобы моя голая кожа касалась его. — Как ты думаешь, что скажет Конри, когда я расскажу ему, что его любимая сучка сношается с его рыцарем и выглядит так, будто ей это доставляет огромное удовольствие? Та самая сучка, которая отказалась с ним лечь. А еще лучше, что она думает, будто рыцарь ее любит. Это правда? Любит ли этот ублюдок тебя? — Бардульф наклоняется вперед, нависая надо мной.

— Дай мне пройти. — Я вырываю слова.

— Ты думаешь, что можешь приказывать мне? Нет, нет, теперь ты моя. Если ты не хочешь, чтобы Конри узнал о твоем поступке, то будешь делать то, что я скажу. — Тонкая зловещая ухмылка скользнула по его губам, изогнувшись острым серпом.

— Давай, расскажи ему. — Воспользовавшись моментом удивления Бардульфа, я обхожу его, стараясь выглядеть увереннее и беззаботнее, чем есть на самом деле. Я знаю, насколько все плохо. Но я не могу справиться с этим в одиночку. Я должна вернуться к Эвандеру. — Скажи Конри все, что тебе хочется сказать. Посмотрим, поверит ли он тебе, когда я буду делить с ним постель и слушать его так, как ты так и не смог добиться.

Бардульф издал рык. Рука смыкается на моей шее. Я задыхаюсь, но его огромные пальцы обхватывают мое горло. Он оттаскивает меня назад и приближается. Я спотыкаюсь, но удерживаюсь на ногах, а руки тянутся к горлу, пытаясь вырваться из его хватки.

— Ты проведешь каждый день своей короткой жизни, жалея, что бросила мне вызов, — рычит он. — Я дам тебе еще один шанс. Скажи, что будешь моей хорошей девочкой, и, возможно, я смогу забыть об этом.

— Отпусти меня. — Я не могу понять, то ли слова звучат мягко и хрипло от его хватки, то ли от ярости, которую я чувствую.

— Или что?

— Ты видел, что я могу сделать в последнем лагере. Я прикажу земле разверзнуться и поглотить тебя