Читать книгу - "Король - Тиффани Райз"

— Я помню этот звук, — ответил Сорен, захлопнув дверь кабинета и заперев ее.

— Что ты…

— Стой смирно.

Он не принадлежал Сорену одиннадцать лет, но приказ есть приказ. Сорен сказал "стой смирно!" и Кингсли стоял.

Сорен ухватился за нижнюю часть футболки Кингсли и стянул ее с него. Кингсли услышал одобряющий свист.

— Ревнуешь? — спросил Кингсли.

— Только впечатлен. У тебя синяки поверх синяков. Чья работа?

— Никого из тех, кого ты знаешь.

— Чем они сделаны? — Сорен вычерчивал полукруги на спине Кингсли. Легкие прикосновения к его ободранной коже причиняли достаточно боли, чтобы возбудить его. Ему пришлось дышать во избежание впечатляющей эрекции в кабинете священника. Он не был католиком, но предполагал, что это не одобряется.

Но опять же, может и нет.

— Электрический кабель, сложенный вдвое, — ответил Кингсли. — По ощущениям как удары огнем.

— Без порезов.

— Только не с ней. Она идеальна в нанесении вреда. Немного свечного воска, когда она в настроении.

— Она?

— Знакомая Доминатрикс.

— Ты хорошо ее узнал, — ответил Сорен низким голосом. Кожа на спине Кингсли была такой чувствительной, что он ощущал дыхание Сорена на своих ранах.

— Очень хорошо. Мы спим вместе. — Кингсли повернулся и показал Сорену рубцы на груди.

— Хорошо.

— Хорошо? — Повторил Кингсли, изображая ужас. — Священник только что сказал мне, что это хорошо, что я занимаюсь садомазохизмом и блудом?

— Я дал обет безбрачия, а не ты. И я рад слышать, что ты снова чувствуешь себя самим собой. Не могу представить, что ты довольствуешься только доминированием.

— Ты должен с ней познакомиться. Вы двое можете поговорить о делах.

— С ней у тебя были флэшбеки?

— Несколько раз, — признался он, все еще смущенный тем, который случился с ним на глазах Сорена. — Они почти прекратились. Не полностью, но они больше не останавливают меня.

Сорен прижал ладонь к узлу рубцов на груди Кингсли. Он поморщился и резко вдохнул.

— Возвращаться к жизни больно, — сказал Сорен. — Это грубое, грязное дело. Аппликаторы на груди пускают ток в мертвое сердце, Доктор Франкенштейн пускал молнии через тело его монстра. Жизнь настолько сильная, что может сорвать камень с могилы. Воскрешение никогда не было простым. Это жестоко и больно.

— Это лучше, чем альтернатива, non? — спросил Кингсли, поворачиваясь лицом к Сорену. Он опустил футболку. — Оставаться мертвым?

— Хорошо, что ты вернулся.

— Я скучал по себе, — ответил Кингсли.

— Ты всегда очень любил себя.

— Я такой обаятельный, что у меня стояк на самого себя, — ответил Кингсли, и они вышли из кабинета Сорена.

— Если сегодня мы проиграем, я буду винить тебя, потому что ты весь в синяках. Будут последствия, возможно, вечные.

— Мы не собираемся проигрывать. Иди, переодевайся. Встретимся на поле.

Когда Сорен ушел, Кингсли думал отправиться сразу на поле. Он обдумывал это в течение одной доли секунды, прежде чем решиться на совершенно иной курс действий.

Где-то в церкви была Королева-Девственница Сорена. И Кингсли собирался встретиться с ней.

Выйдя из святилища, Кингсли принялся шарить вокруг, пока не нашел проход, ведущий к пристройке. Оказавшись в пристройке, он услышал голоса — громкие, противные голоса — и понял, что там были подростки. Он обнаружил дверь и заглянул внутрь. Около двух дюжин подростков от тринадцати до восемнадцати сидели на складных стульях полукругом перед юным и испуганным на вид парнем. Сорен назвал парня семинаристом, значит он был священником-стажером. Очевидно, его обучение включало испытание огнем. Кингсли толкнул дверь, открывая чуть шире и услышал, как семинарист пытается перекричать шум трех подростков, которые, похоже, решили наказать его за то, что он испортил им субботу.

Позади трех шумных парней сидела девушка в черных военных ботинках, потертой джинсовой юбке и черной рубашке с низким вырезом. Она запустила пальцы в копну своих черных волнистых волос и роскошно растянулась в кресле с декадентской непримиримой ленью кошки, которую слишком рано вынудили встать с постели. Должно быть, это она, верно? Все остальные девушки выглядели как девочки. Эта девушка была похожа на женщину. У нее были женские изгибы, женская уверенность и женская невыносимая скука от окружающих ее парней. Ее глаза были обведены черным, из-за чего взгляд казался томным, соблазнительным, и Кингсли не мог оторвать от нее глаз.

Он уже мысленно уложил девушку в свою постель и заставил кончить пять раз, прежде чем понял, что в комнате разгорелся спор. Один из парней, высокий тощий панк в футболке «Терминатор-2», говорил семинаристу, что ему незачем слушать человека, который никогда не женится, не заведет детей и даже не станет настоящим священником. Что он знал о Божьем плане на его жизнь или чью-либо еще? А девушка, эта странная соблазнительная девушка с кремовой кожей, вежливо ответила Терминатору заткнуться и сесть на место. Терминатор проигнорировал Военные Ботинки, и встал, чтобы дать пять мальчику, сидящему через два стула от него.

Это было ошибкой.

Военные Ботинки грациозно подняла ногу, подцепила носком ботинка ножку стула и отодвинула его в сторону, когда Терминатор начал садиться.

Без стула парень упал на пол и приземлился на спину. Он закашлялся, как будто удар выбил воздух из его легких. Все ахнули от шока, все, кроме Военных Ботинок. Она вытянула ноги и положила их на центр груди парня. Она наклонилась вперед и улыбнулась поверженному Терминатору.

— Божий план на твою жизнь таков — чтобы ты заткнулся. — Ее гортанный голос бы густым, как мед, и пьянящим, как вино. Сев на место, Ботинки указала на пораженного молодого семинариста и скрестила ноги. Она наверняка раз или два подергала ногой на груди парня. — Теперь у вас есть внимание зала.

Если бы он приземлился чуть сильнее, парень мог бы разбить череп о пол. Но Военные Ботинки такая возможность волновала меньше всего. Она одарила парня улыбкой, полностью лишенной извинений или сожалений.

— Ах ты маленькая социопатка, — прошептал себе под нос Кингсли. Даже Сорен не был так безрассуден в причинении боли, как эта девушка. — Черт меня дери, пока я не забуду французский.

Ни за что на свете, нет, ни единого шанса на небесах, в аду или чистилище, где они жили, на то, что девушка была сабмиссивом. Сорен влюбился в крошку-домину, в которой была жилка садиста, такая же широкая, как и ее улыбка. Эта девушка всю жизнь будет держать мужчин у своих ног по своей воле или по их воле, нравится им это или нет.

Большинству из них это понравится.

Он пошел — быстро — прочь от нее. Если Сорен был умен, он сделает то