Читать книгу - "Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк"

пальца к макушке ее крошечного черепа и слегка глажу. У меня никогда раньше не было домашнего животного, и я не совсем уверена, что считаю фамильяров домашними животными, но эта мне намного ближе, чем все, кто был до нее. Она прижимается носом к кончику моего пальца в ответ, и взрыв эмоций в моем сознании, исходящий от нее, — это сплошная привязанность. Мои глаза затуманиваются, и мне приходится проглотить комок в горле. Возможно, все, что нужно, чтобы по-настоящему ценить вещи в жизни, — это нечто большее, чем близость смерти, а полное ментальное уничтожение. Словно почувствовав мои тревожные и сложные мысли, Ара подталкивает меня лапкой и отвечает на мой предыдущий вопрос так хорошо, как только может.

Моя голова запрокидывается вверх, и я направляюсь к лестнице. Легкий укус — без яда — в мою ладонь заставляет меня посадить паука на перила и, оставив ее позади, подняться на второй этаж. Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь перед дверью Каликса. Именно тогда я слышу мужские голоса с другой стороны. Я поднимаю руку и стучу.

Секундой позже дверь открывается, и с другой стороны появляется Теос, его блестящие золотисто-белые волосы отброшены назад, а на скулах играет румянец. — Ты проснулась. — Он открывает дверь шире, приглашая меня войти.

Регис сидит на кровати Каликса, выглядя гораздо более бодрым, чем неделю назад. Его лицо больше не такое странное пепельно-серое, как раньше, и плечи не поникшие, как будто на спине у него лежал тяжелый груз. Напротив него стоит Руэн, расставив ноги на ширину плеч и скрестив руки на груди. У окна Каликс — тёмная, расслабленная фигура, сидит на софе с кинжалом в руке, вырезая борозды на боку мебели.

Я не могу не смотреть на эти длинные царапины на дереве, ощущая каждую из них так, словно это шрам, выжженный на моей душе. Я живу двадцать лет, и все же, ни что из прожитого не подготовило меня к этому. К тому, что я теперь знаю. Мы одни. Четыре Смертных Бога и человек против всего — и каждого-другого.

Глава 3

Руэн

Лицо Кайры бледное. За последнюю неделю круги под ее глазами стали темнее и длиннее. Ее тело похудело с тех пор, какое было несколько дней назад, как будто она чахнет с каждым часом.

Кэдмон мертв.

Я закрываю глаза, отгоняя образ Кайры на каменном полу наших покоях, с широко раскрытыми невидящими глазами, спутанными волосами вокруг лица и малейшим намеком на покраснение в ободке одной ноздри. Окровавленный нос, который никто из нас даже не заметил, и доказательство ее заявления — попытка Трифона залезть к ней в голову и ее последующая расправа, принесшая это ужасное знание.

Кэдмон мертв.

Произнесенные хриплым, почти шепотом, эти два слова перевернули мир с ног на голову. Да, я знал, что Богов можно убить — и это стало еще более очевидным после признания Кэдмоном отсутствия у Богов реальной Божественности, — но не Кэдмона. В моём понимании он был вечным — и оставался бы таковым даже после моей собственной смерти. Кэдмон должен был быть неотъемлемой частью этого мира. А теперь… я даже не знаю, что он такое. Мёртв. Исчез. Бог, оказавшийся не в своём мире — или вовсе не бог.

— Они собираются вызвать нас сегодня. — Слова Теоса заставляют меня вновь открыть глаза и снова сосредоточиться на комнате, а не на буйстве эмоций, бушующих в моей голове и груди.

Смертный — Регис — начинает откидывать покрывала с кровати Каликса и вставать. Никто не двигается, чтобы помочь ему, хотя, когда его ноги ступают на твердый пол, он слегка покачивается, прежде чем выпрямиться. — Я не могу быть здесь, — заявляет он. — Я должен уйти, пока все отвлечены Богами.

— Это хорошая идея, — соглашаюсь я. — Никто не должен знать, что ты когда-либо был здесь.

Регис кивает мне. — Моя одежда все еще у вас?

Ему отвечает Теос. — Они были слишком испорчены, и их пришлось выбросить, — говорит он, прежде чем шагнуть через комнату к шкафу.

Я бросаю взгляд на Каликса, чтобы посмотреть, как он воспримет передачу Теосом его одежды смертному, но он даже не смотрит на мужчину. Его глаза сосредоточены исключительно на Кайре. Переводя взгляд между ними двумя, я смутно осознаю, что это неизбежно должно вызвать проблемы. Кайра была не только с одним из нас, и любая междоусобица прямо сейчас наверняка приведет к смерти одного из нас, если не всех.

Подавляя злобного, требовательного зверя внутри, я поворачиваюсь к нему лицом и быстро сокращаю расстояние между нами. — Ты собираешься стать проблемой? — Требую я, понижая голос, пока не убеждаюсь, что только он и я можем слышать мои слова.

Пока Теос достает одежду для смертного, зеленые глаза Каликса поднимаются и встречаются с моими. — Проблемой? — он повторяет, наклоняя голову. — Почему я должен быть проблемой? — Он выгибает бровь и ухмыляется, как будто может читать мои мысли. С другой стороны, не нужно быть гением, чтобы понять, о чем я думаю. Теперь, когда неделя отсрочки после объявления Богов закончилась и надвигающиеся испытания, к которым мы собираемся приступить, нависают прямо за дверью, он должен знать, что я беспокоюсь о нашей динамики. — Из нас троих ты — собственник, — заключает он.

— Никаких стычек, — шиплю я, игнорируя его последние слова. — Обещай мне. Что бы ни случилось — пока мы не пройдем через это, пока не закончится то, что Боги запланировали для нас, — ты не сорвешься, ни на нас, ни на наших союзниках.

— У нас есть союзники?

— Обещай.

Каликс опускает нож и хмурится. — Мне все равно, трахаешь ты ее или нет, — огрызается он, хотя, к счастью, по-прежнему говорит достаточно тихо, чтобы никто в комнате не услышал.

— Тогда почему ты не пообещаешь не создавать проблем? — Спрашиваю я.

— Потому что мне это не нужно. — Каликс скалит на меня зубы, двойные резцы его клыков удлиняются, когда он шипит на меня. — Ты не мой хозяин, Руэн. Ты мой брат. То, что я следовал за тобой раньше, не делает тебя моим господином или королем. Я уважаю твои способности и твой интеллект — в конце концов, ты достаточно умен, чтобы не вставать у меня на пути, когда я чего-то хочу.

— Ты хочешь ее. — Это утверждение, а не вопрос.

— Она уже у меня, — отвечает он. — Она моя.

Я уже качаю головой. — Ты не можешь владеть человеком, — говорю я ему. Единственное, что Боги сделали