Читать книгу - "Правило Диксон - Эль Кеннеди"

Диана

Сентябрьский фестиваль колбасок

Я переспала с Шейном Линдли и совершенно об этом не жалею.

Секс с Шейном вроде как невероятный.

Ладно, «вроде как» тут лишнее.

Это был, несомненно, лучший секс в моей жизни. Оргазмы с ним – как снежный ком. Остановиться невозможно. Последние три дня занимаемся сексом каждый вечер, хотя я отказалась оставаться на ночь, потому что не собираюсь обниматься с Шейном Линдли, лежа в постели, как будто мы – настоящая пара. Я использую его исключительно ради… в общем-то пунктов здесь столько, что я уже потеряла им счет.

Я использую его как партнера по танцам.

Как телохранителя от Перси.

Как членодателя.

Ой, а еще чтобы смотреть реалити-шоу, потому что компания из него даже лучше, чем из Джиджи. Он действительно не пропускает ни одного выпуска. Джиджи говорит, что у нее нет времени каждый вечер смотреть новый выпуск, а потом возмущается, мол, что это за шоу такое, если оно требует от зрителей постоянного внимания. Я на это говорю, что настоящие фанаты не изменяют своему проекту. А Шейн оказался истинным фанатом. Он странно заботится о Зоуи. И не потому, что хотел бы ее трахнуть! Я спросила, и он тут же твердо заявил, что она даже не в его вкусе.

В воскресенье утром я просыпаюсь от знакомого сообщения (я получаю такие уже три дня подряд).

Шейн: Утренний секс?

Я лениво печатаю ответ.

Я: Не могу. Собрание жильцов.

Шейн: Вот черт. Совсем забыл. Одевайся. Встретимся в коридоре.

Он снова собирается на собрание?

Полагаю, его трудно за это винить. Такое развлечение еще поискать надо. Я всегда с нетерпением жду собраний – все на них собираются, как кровожадные римляне каждое второе воскресенье собирались в Колизее.

По дороге в «Сикомор» я говорю Шейну:

– Если бы моя тетушка не умерла, я бы никогда не познала все радости собраний домовладельцев «Медоу-Хилл».

– Во-первых, это чертовски мрачно. Во-вторых, какие планы после собрания? Ты, я – оба голые?

– Нет, мне надо на работу. Но я определенно буду голой, когда вернусь. – Я морщусь. – Господи, да почему я такая? Это все ты и твой дурацкий зыбучий член.

– Зыбучий член?

– Ага, как зыбучий песок. Твой член – просто капкан, и я попалась. Теперь меня засосало.

Несколько секунд мы просто молча пялимся друг на друга.

– И правда, почему мы такие? – вздыхает он.

– Не знаю, но… стоп, нет, не говори «мы». Ты. Ты тут чудик.

Хотя то, как спокойно мы принимаем странности друг друга, и правда немного тревожит.

Шейн Линдли – последний человек, с которым я бы хотела ощутить столь необычное родство душ.

– Твоего бывшего не будет, да? – спрашивает Шейн на входе в здание.

При упоминании Перси у меня падает сердце.

Такое ощущение, что мне удается сдерживать тревогу, только пока я не позволяю себе вспоминать о существовании Перси. А потом я вижу его на тропинке или кто-то упоминает его в разговоре, и паника возвращается. Я тут же чувствую фантомную боль в глазу, горло сдавливает, и я вспоминаю, что я уже не та Диана, какой была месяц назад.

Я – Диана, которая позволила мужчине ударить себя.

– Диксон? – окликает Шейн, не подозревая о моих внутренних терзаниях.

– Ой, прости. Нет, Перси же не владелец квартиры. Тем, кто арендует жилье, на собрания нельзя.

Когда мы заходим, в конференц-зале полно народу, но Прия заняла мне мое обычное место в первом ряду. Я уже собираюсь сказать Шейну, что ему придется отсесть назад, но тут Вероника, сидящая с другой стороны от Прии, похлопывает по пустому стулу рядом с ней и говорит:

– Шейн, я тебе местечко заняла.

Я незаметно шлепаю его по заднице.

– Давай, тигр. Твоя ретивая хищница ждет.

– Я тебя ненавижу, – бормочет он.

Мы занимаем свои места, и Бренда начинает собрание – с самого неинтересного мне вопроса.

С сентябрьского фестиваля колбасок.

Я уж думала, Шейну будет так же скучно, как и мне, но, к моему вящему изумлению, мой подставной парень и настоящий любовник оживляется быстрее, чем девочка-подросток на концерте любимой поп-звезды. Он начинает болтать о любимом мяснике из Бостона, о том, что, если мы хотим узнать, что такое настоящие колбаски, надо поговорить с Густавом, ведь он недавно начал продавать сладкие итальянские колбаски с укропом и чесноком, а они почти так же хороши, как свиная колбаса, а колбаса у Густава острая, с дымком.

– Знаете что? – Шейн обрывает себя на полуслове. – Думаю, мне надо добавиться в ваш групповой чат. Я напишу туда все подробности.

Сидящая за главным столом Бренда одаривает его подозрительным взглядом.

– Я думала, групповые чаты тебя слишком утомляют.

– С последнего собрания я сильно повзрослел. Теперь я уверен, что смогу осилить напряжение группового чата, – он подмигивает Веронике, и она принимается хихикать.

– Я тебя добавлю, – подает голос Найл, хоть и кажется недовольным. – Но только потому, что люблю хорошую колбасу.

Шейн сияет.

– Как и все мы, старик.

Найл в ответ даже не улыбается.

Наши собрания спокойно никогда не проходят – рано или поздно закипают страсти. Вот и теперь Бренда предоставляет слово тем, у кого есть жалобы или вопросы, и начинается.

Карла, расположившаяся сегодня в конце первого ряда, вскидывает руку.

– У меня жалоба! Всему есть предел, – заявляет она, повернувшись к правлению. – Ей надо запретить находиться у бассейна! Совсем!

Никто даже не спрашивает, кому – «ей».

Да и сама Вероника тут же начинает защищаться.

– А что такого? У меня, как и у всех остальных, есть право поплавать.

– А вы знаете, как она пялится на моего сына Карла? Он перестал ходить плавать – ему тревожно.

– Может, тревожность у него потому, что его мать, Карла, – настоящий нарцисс, настолько, что собственного ребенка назвала в свою честь, – Вероника скрещивает руки на груди.

Шейн пытается сдержать смех, но безуспешно и в итоге заходится лающим хохотом.

Карла от негодования аж рот открывает.

– Это еще что значит?

– Да ладно. Это же странно. Мы все так считаем, верно? – Вероника поворачивается к собравшимся.

– Терпеть не могу соглашаться с Вероникой, но я всегда так думал, – бормочет Найл.

Карла раздраженно стонет.

– Клянусь, если ее никак не ограничат, я отсюда съеду. Переберусь в другой комплекс. Я не могу спокойно жить, когда эта распутница каждый день нарушает покой и порядок в районе.

– Карла, – взывает к ее здравомыслию Бренда. – Нет ни единого шанса запретить Веронике посещать бассейн. Она уже заплатила взнос и не нарушила ни единого правила поведения у бассейна,