Читать книгу - "Вечно ты - Мария Владимировна Воронова"

Мама откашлялась:

– Прости, Людмила, но согласись сама, что в свете последних событий ты не можешь считаться экспертом в вопросах семьи и брака.

– Я и не претендую. Только, Вер, если он столько лет тебя любит, а ты так и не нашла подходящего мужа, то, может, это знак, что Володька предназначен тебе судьбой? Она дала тебе второй шанс это понять, но третьего, Вер, не будет.

– Что ты каркаешь.

– Да уж, судьба, выйти за колхозника, – фыркнула мама, – где ты там будешь работать? В сельской семилетке? Или сюда его притащишь? Он хоть смывать за собой приучен?

– Приучен, не беспокойся, – вдруг огрызнулась Вера, – и вообще я за него не собираюсь.

– Вера, ты просто не знаешь, каково это, быть рядом с человеком, который тебя любит. Ты знаешь, ты как Иоланта, помнишь, ты меня водила на эту оперу?

Губы Веры дрогнули:

– Помню…

– Она не знала, что мир можно еще и видеть, а ты не знаешь, что такое просто быть. Не притворяться, не разыгрывать роль, а быть такой, какая ты есть прямо сейчас, рядом с человеком, который тоже просто такой, какой он есть, а мир вокруг вас – не глянцевая картинка, а что-то постоянно меняющееся, иногда хорошее, иногда – не очень. Если ты это поймешь, то уже не остановишься, Верочка! Володька принимает тебя такой, какая ты есть, даже нет, не так, он об этом вообще не думает, ему важно, что ты – это ты. Позволь ему принять тебя, и рядом с ним ты оттаешь… Ты прозреешь, как Иоланта. Ты увидишь мир, а главное, ты увидишь в человеке человека. Сделай этот шаг, Вера.

Мама аккуратно промокнула губы салфеткой:

– Вера, ты хочешь, чтобы все тебя жалели? Цитировали стишок «и рада-рада уж была, что вышла за калеку»?[5]

Вера встала, прогрохотав ножками стула:

– Он не калека, мама.

– Я говорю образно. Господи, это будет такая глупость, столько лет держаться, а потом выйти за школьного поклонника – недотепу, причем именно сейчас, когда у тебя появляются все шансы сделать очень хорошую партию. Да-да, Верочка, не надо на меня так смотреть. В юности у тебя не получилось, но множество таких опрометчиво созданных молодежных семей к сорока-пятидесяти годам распадаются, и, поверь, для зрелого успешного мужчины в поисках второго шанса ты – наилучшая кандидатура. Тебе просто надо расширять круг знакомств.

– Но мужчина – это же не атрибут жизненного успеха, не автомобиль какой-нибудь и не дубленка. Это человек, с которым придется жить…

Мама рассмеялась:

– Действительно, кому как не тебе это знать, Людмила.

Вера пожала плечами и хотела выйти, но Люда вдруг, с непонятной себе самой настойчивостью, схватила ее за руку:

– Верочка, пожалуйста! Если ты хоть чуть-чуть еще меня любишь, сделай только одно. Спроси себя, чего ты хочешь. Просто спокойно сядь и подумай, чего хочешь ты сама. Не чего от тебя ждут папа с мамой, не что нужно сделать, чтобы утереть нос твоим друзьям и остаться на пьедестале самой умной, красивой и успешной, а чего ты хочешь сама для себя.

Вера вырвала руку и ушла к себе.

* * *

Сегодня мы с Региной Владимировной пьем кофе. Импортный, в фигурной стеклянной банке, похожей на песочные часы, и со стилизованным изображением индейского вождя.

На вкус так себе, но мы цедим, что называется, «с ученым видом знатока», будто приобщаемся к Бразилии с ее солнцем, аллигаторами, яркими красками и пышной плотью. Точнее не к самой Бразилии, а к программе о ней в «Клубе кинопутешествий».

Эту роскошь мне вчера удалось урвать в столе заказов, получив в нагрузку три банки кильки в томате и пакет каменных пряников. Ничего, все пойдет в дело. Пряники, например, с удовольствием грызет Дружок вместо косточки.

Со словами «гулять так гулять» Регина достает бутылку, на сей раз рижского бальзама. Мы добавляем в кофе по чайной ложке этой дегтеобразной, интересно пахнущей жидкости. Вкуснее не становится, но ритуал обретает новый смысл.

На всякий случай смотрю на часы: рабочий день две минуты как кончился, сейчас допьем сию амброзию и скорее по домам, к нашим питомцам.

– А у меня для вас новости о вашем пациенте Корниенко, – хихикаю я. Кажется, бальзам – забористая штука.

– О?

– Он частично сбежал из больницы.

– В смысле? – Регина хмурится и привстает. Рука тянется к телефону.

– Частично. Очень маленькой частью. Одной клеткой.

Регина Владимировна выдыхает:

– Это, в смысле, его мадам залетела, что ли?

Я киваю и многозначительно возвожу очи горе. Для любви нет преград.

– Н-да, ситуация. Надо ему хоть валерьянки накапать, – начальница выбивает пальцами по столу дробь, в которой я без труда узнаю пионерский марш «кем был, кем был старый барабанщик, чем был, чем был старый барабан». Наш человек.

Мы добавляем себе в кофе еще по ложечке бальзама.

– Так, – говорит Регина, внезапно становясь похожа на энергичную фрейлину из фильма «Обыкновенное чудо», – справка из консультации у нее есть?

Пожимаю плечами.

– Пусть возьмет. А я позвоню в загс, их сотрудник придет сюда и распишет.

– В сумасшедший дом? – уточняю я. – Они решат, что дети балуются.

Регина смеется:

– Ну да, не часто у нас подобное происходит. Только, Татьяна Ивановна, само по себе психическое расстройство не является препятствием к заключению брака.

– Особенно если его нет.

– Само по себе не является, – повторяет она с нажимом, – чтобы запретить человеку жениться, его необходимо признать недееспособным по суду, и никак иначе. Практика же заключения брака в больницах, следственных изоляторах, тюрьмах и колониях давно известна и не представляет для сотрудников загса чего-то необычайного. Главное – заплатить госпошлину. Кстати, вы говорили, они вроде подавали заявление?

– Да, просто Корниенко не продержался на свободе до даты регистрации.

– Так вот они имели полное право требовать, чтобы в назначенный день сотрудник загса выехал к нам и совершил регистрацию брака. Их подвело обывательское представление о том, что сумасшедших не регистрируют, а так давно были бы женаты.

– Ну и общий шок от ситуации.

– Ну да. Ладно, что теперь плакать о пролитом молоке. Скажите девушке, пусть получает в консультации справку, оплачивает госпошлину, а остальное берем на себя.

С таким планом мы переодеваемся в гражданское и неторопливо идем к метро. По дороге бальзам выветривается, и нам становится не так весело. Вроде бы помогаем людям, вроде бы есть повод гордиться собой. Но нет.

* * *

Брачная церемония была торжественной, но скромной. Тетя Лариса, еле дышащая в своем бархатном доспехе, воскликнула, поднося к сухим глазам кружевной платочек: «Ой,